- Не переживай ты из-за этого несчастного полета, - сказал Зейн позже, когда они все сидели в гостиной Когтеврана. - Лучше подумай, какой шанс предоставился Ральфу блеснуть своими способностями!

Джеймс ничего не ответил. Он сидел, ссутулившись, в углу дивана с несчастным видом, подперев голову рукой.

- Кроме того, если бы я не запрыгнул на метлу и не помчался за тобой, мне кажется, я бы тогда вообще не научился летать. Я просто ни о чем не думал.

- Да, зрелище то еще было, Уолкер! - сказал старшекурсник, проходивший мимо их дивана, и взъерошивая влажные волосы Зейна.

- Точно, - подтвердил другой с дальнего конца комнаты, - Как правило, отборочные для первокурсников проводятся только для смеха, но с вами мы и посмеялись, и получили кое-какой опыт.

Последовал взрыв смеха и редкие аплодисменты. Зейн просиял при этих словах.

- А если серьезно, - сказал Ральф, который сидел на полу спиной к огню, - как ты это сделал? Считается, что полеты осваиваются очень долго.

- Честно говоря, не знаю, - ответил Зейн. - Я увидел, что Джеймс летит в стратосферу, и просто бросился за ним. Я даже до самого конца не осознавал, что делаю, пока не понял, что вот-вот врежусь носом в поле. Я остановился в последнюю секунду, когда Джеймс как торпеда пронесся мимо меня, и подумал: «Только поглядите! Я лечу!» Может, это все из-за гоночных игр и симуляторов полета, в которые мы с отцом играли в детстве. До меня только сейчас дошёл смысл произошедшего.

И тут Зейн, кажется, понял, что этот разговор совсем не поднимает настроение Джеймсу:

- Но довольно обо мне и моей метле. Как насчет тебя, Ральфи?

Ральф задумчиво моргнул, а затем поднял палочку со своей мокрой мантии. Такую же огромную и нелепую, как всегда, с заостренным концом, окрашенную в зеленый, но никто над ней больше не смеялся.

- Я не знаю. Всё то же самое, о чем говорил ты. Я просто не думал ни о чем. Я увидел, как падает Джеймс, и вдруг подумал о пёрышке в классе Флитвика. Следующее, что я помню, это как я направляю на него свою палочку и кричу...

Несколько учеников, в том числе и Зейн, пригнулись и вскрикнули, когда Ральф взмахнул перед собой палочкой. Ральф смущенно улыбнулся:

- Расслабьтесь, парни. Я не собирался произносить это вслух.

- Ральф, ты реально крутой, приятель, - сказал Зейн, придя в себя. - Ты проделал путь от летающего пера до человека, и это за один урок, понимаешь?! У парня талант!

Джеймс пошевелился:

- Если вы двое еще не закончили поздравлять друг друга, тогда я лучше пойду, найду берлогу и останусь жить там до конца года.

- Эй, держу пари, что у подружки Грохха найдется для тебя местечко в пещере, - сказал Ральф. Зейн посмотрел на Ральфа, не веря своим глазам.

- А что? - воскликнул Ральф. - Это сэкономит ему время на поиски!

- Он шутит, - сказал Зейн, переводя взгляд на Джеймса. - Я сразу не понял.

- Поздравляю, что попал в команду, - тихо сказал Джеймс, поднимаясь и снимая свою мантию с вешалки у камина.

- Ну, перестань! - Зейну стало неловко. - Мне жаль, что все так вышло. Я не знал, что это так важно для тебя. Правда.

Джеймс остановился на несколько секунд, глядя на огонь. Сожаление Зейна глубоко его задело. Сердце разбилось на части. Лицо Джеймса покраснело, а глаза зажгло от подступивших слез. Он моргнул и отвернулся.

- Это не просто было важно для меня, - сказал он. - Это было очень-очень важно!

Когда за Джеймсом закрылась дверь, он услышал, как Ральф сказал:

- И кому же это важно на самом деле?

Джеймс шел медленно, опустив голову. Его одежда была еще мокрой, и все тело болело от толчка, когда Ральф внезапно левитировал его после долгого падения, но он почти не замечал всего этого. Он потерпел неудачу. После победного зачисления в Гриффиндор, Джеймс все же был уверен, что и с квиддичем это сработает. Вместо этого он стал посмешищем перед Гриффиндором и Когтевраном. Вместо захватывающих легендарных трюков, которые выполнял его отец, Джеймсу пришлось спасаться от смерти. Невозможно было вынести такого провала. Он никогда этого не переживет. Никто не смеялся над ним сейчас, по крайней мере в лицо, но что они скажут в следующем году, когда он снова появится на испытаниях? Он не мог даже думать об этом.

Как он расскажет отцу? Его папа приедет в начале следующей недели, чтобы увидеться с ним и услышать о его первых подвигах. Он, конечно, поймет. Он скажет Джеймсу, что квиддич не имеет никакого значения, что главное для него - это быть собой и получать удовольствие. И Джеймс сам верил в это. И все же, настроение у него не улучшилось.

А Зейн ведь попал в команду Когтеврана. От этой мысли Джеймс почувствовал легкий укол зависти. О чем он тут же пожалел, но зависть никуда не ушла. Зейн был маглорожденным. И, к тому же, американцем! Квиддич должен быть для него чем-то необъяснимым, загадочным, а у Джеймса стать игроком и героем должно быть в крови. А не наоборот. Как же случилось, что все пошло наперекосяк?

Дойдя до гостиной Гриффиндора, Джеймс нырнул в тень комнаты, боясь попасться на глаза собравшимся там ученикам, которые смеялись с друзьями, слушали музыку, обсуждали домашние задания и целовались на диване. Джеймс быстро взбежал по лестнице и юркнул в спальню, где было темно и тихо. Со времен отца многое изменилось, теперь в общей спальне могли жить ученики с разных курсов. И сейчас Джеймс был рад, что делит комнату со старшекурсниками. Обычно это давало уверенность в том, что все неприятности можно пережить. Ему нужна была эта уверенность сейчас, или по меньшей мере, чтобы кто-то заметил его страдания и поддержал его. Он глубоко вздохнул в пустой комнате.

Джеймс вымылся в маленькой ванной, переоделся и сел на кровать, смотря на ночное небо. Нобби наблюдал за ним из клетки у окна, время от времени щелкая клювом, желая выбраться наружу и найти парочку мышей, но Джеймс не замечал его. Дождь наконец закончился. Облака разошлись, открывая взору большую серебристую луну. Джеймс долго смотрел на нее, сам не зная, чего он ждет, даже не осознавая, что он это делает. В конце концов, ничего так и не произошло. Наверх никто не поднялся. Джеймс слышал голоса из гостиной. Был пятничный вечер. Никто не собирался рано ложиться. Он чувствовал себя совершенно одиноким и покинутым. Он скользнул под одеяло и снова уставился на луну.

В конце концов он заснул.

***

Большую часть выходных Джеймс провел в гостиной Гриффиндора. Он знал, что ни Ральф, ни Зейн не смогут попасть в его гостиную без пароля, и у него не было настроения встречаться сейчас с кем-либо. Он прочитал заданные ему главы, попрактиковал некоторые заклинания. Он был особенно раздражен, обнаружив, что не может поднять в воздух перо, оно лишь жалко крутилось по столу. Через двадцать минут он не выдержал и выругался так, что его мать пришла бы в ужас, услышав такое от него, и в сердцах бросил палочку на стол. Она тут же выстрелила потоком фиолетовых искр, будто удивляясь вспышке Джеймса.

Наступила суббота, а это значило, что Джеймсу придется отрабатывать наказание с Аргусом Филчем. Джеймс следовал за Филчем по коридорам с ведром и гигантской щеткой с жесткой щетиной. Время от времени Филч останавливался и, не оборачиваясь, показывал на какое-нибудь место на полу, стене или статуе. Чаще всего это были небольшие рисунки или давно прилипшая к полу жвачка. Джеймс тяжело вздыхал, окунал щетку в ведро и начинал тереть обеими руками. Филч обращался с Джеймсом так, как будто тот был лично ответственен за каждый испорченный участок. Пока Джеймс работал, Филч бормотал и причитал о том, что раньше наказания были намного суровее. К тому времени, как Джеймсу разрешили вернуться в свою комнату, его пальцы замерзли, покраснели, жутко болели и, к тому же, пахли отвратительным коричневым мылом Филча.

В воскресенье днем, когда Джеймс бесцельно блуждал по территории замка, он столкнулся с Тедом и Петрой, которые развалились на одеяле, якобы рисуя астрономические карты на пергаменте.

- Теперь, когда Трелони ведет урок Прорицания вместе с мадам Делакруа, нам задают реальную домашнюю работу, - пожаловался Тед. - Раньше мы просто смотрели на чаинки и составляли мрачные предсказания. По правде говоря, было довольно забавно.

Петра сидела, прислонившись к дереву, и перебирала на коленях карты и схемы, сравнивая их с огромной книгой созвездий, лежащей раскрытой на одеяле.

- В отличие от Трелони, у Делакруа, кажется, странное представление об астрологии как о точной науке, - сказала она, с отвращением качая головой. - Как кучка камней, которые крутятся во Вселенной, могут что-то знать о моем будущем?! Это выше моего понимания.

Тед попросил Джеймса остаться и отвлечь их немного от занятий. Чувствуя, что он не помешал ничему личному, и что ни Тед, ни Петра не собираются вспоминать о его провале на квиддиче, Джеймс плюхнулся на одеяло и заглянул в книгу со звездными картами. Черно-белые рисунки планет, каждая из которых была проименована, их орбиты, обозначенные красными эллипсами, и иллюстрации мифических существ – все это медленно кружилось и вращалось на страницах.

- И с какой из этих планет наша Старелка? - сухо спросил Джеймс.

Петра перевернула страницу.

- Харди-Хар.

Джеймс медленно переворачивал огромные страницы книги с созвездиями, рассматривая движущиеся планеты и загадочные астрологические символы.

- Как же тогда ладят профессор Трелони и мадам Делакруа? - спросил Джеймс через минуту. Он вспомнил, что Дэмьен намекал на какие-то разногласия между ними.

- Как масло и вода, - ответил Тед, - Трелони старается с ней любезничать, хотя явно ненавидит королеву вуду. Что касается Делакруа, так она даже не притворяется дружелюбной. Они из разных миров, во всех смыслах этого слова.

- Мир Трелони мне нравится больше, - пробормотала Петра, делая какие-то заметки на своем пергаменте.

- Мы все знаем, что ты думаешь, дорогая, - успокоил ее Тед. Он повернулся к Джеймсу. - Ей больше нравится Трелони, потому что гадание, по сути, просто набор случайных символов, которые ты используешь, чтобы высказать свое собственное суждение. Трелони, правда, думает, что всё это мистика, хотя в глубине души и она понимает, что это лишь кучка абсолютно субъективной бессмыслицы. Петра - сторонница фактов, и она ценит то, что Трелони, хотя и воспринимает всю эту чепуху всерьез, не пытается, ну... так сказать... считать ее точной дисциплиной.

Петра вздохнула и захлопнула книгу:

- Прорицание - никакая не наука, это психология. По крайней мере, Трелони доказывает это на практике. А Делакруа... - и тут она бросила книгу на стопку рядом с ней и закатила глаза.

- У нас контрольная на этой неделе, - печально сказал Тед. - Настоящая контрольная по предсказаниям. И она касается этого дурацкого астрологического события, которое произойдет в этом году. Построение планет, или как оно там называется...

Джеймс недоуменно посмотрел на него:

- Построение планет?

- Парад планет, - терпеливо объяснила Петра. - На самом деле, это очень важное событие. Оно происходит только раз в несколько сотен лет. Вот наука! А изучение того, какое глупое мифическое существо представляет собой каждая планета или божеством какой группы древних людей оно являлось, и какое значение это имеет для «гармоник матрицы астрологического предвидения» - это не наука.

Тед посмотрел на Джеймса с серьезным видом:

- Когда-нибудь мы заставим Петру открыть нам ее истинные чувства.

Петра ударила его по голове одной из больших карт звездного неба.

***

Позже за ужином Джеймс увидел Зейна и Ральфа, сидевших вместе за столом Когтеврана. Он заметил, как Зейн оглянулся один раз, и был рад, что тот не попытался с ним заговорить. Джеймс знал, что это крайне малодушно с его стороны, но его все еще тошнило от зависти и стыда за свой позор. Он быстро поел и вышел из Большого зала, совершенно не представляя, куда идти.

Вечер был свежим и прохладным, солнце уже скрылось за горами. Джеймс бродил по территории школы, слушал пение сверчков и бросал камешки в озеро. Он хотел было постучать в хижину Хагрида, но увидел на двери записку, написанную большими корявыми буквами. Там говорилось, что Хагрид пробудет в лесу до утра понедельника. «Проводит время с Гроххом и его подружкой», - решил Джеймс. Стало смеркаться. И Джеймс повернулся и уныло побрел к замку.

Он был на пути в гостиную Гриффиндора, когда решил сделать небольшой крюк. Кое-что пришло ему в голову.

Витрина с трофеями была освещена рядом фонарей, так что кубки, таблички и статуи ярко блестели. Джеймс медленно шел вдоль нее, разглядывая фотографии команд по квиддичу прошлых десятилетий. Их униформа уже давно устарела, но улыбки и выражение искренней непобедимости на лицах навечно остались неизменными. Здесь были золотые и бронзовые трофеи, старинные снитчи, игровые бладжеры, привязанные кожаными ремнями, но все еще шевелившиеся, когда он проходил мимо.

Джеймс остановился в самом конце и посмотрел на полку, посвященную Турниру Трех Волшебников. Его отец улыбался той же неловкой улыбкой и выглядел таким невероятно молодым и непокорным. Джеймс наклонился поближе и взглянул на фотографию по другую сторону Кубка, ту самую, где был Седрик Диггори. Мальчик на фотографии был красив и простодушен, с тем же выражением лица, которое Джеймс не раз видел на старых фотографиях сборных по квиддичу, выражением вечной юности и безграничной уверенности в себе. Джеймс внимательно изучил фото. Именно это выражение помешало ему найти связь в первый раз, когда он увидел его.

- Это ведь был ты? - прошептал Джеймс изображению. На самом деле это был не вопрос.

Мальчик на фотографии улыбнулся, слегка кивнув, как бы в знак согласия.

Джеймс не ожидал ответа, но, когда он выпрямился, что-то изменилось на табличке под Кубком Трех Волшебников. Выгравированные слова будто утонули в серебряной табличке, а затем, спустя мгновение, всплыли новые. Они писались медленно, беззвучно.

Джеймс Поттер

Сын Гарри

Мурашки пробежали по спине Джеймса.

- Да, - прошептал он.

Слова снова исчезли. Прошло несколько секунд и появились новые:

Сколько времени

Прошло

Сначала Джеймс не понял вопроса. Он слегка покачал головой:

- Я... не понял. Сколько времени прошло с чего?

Буквы отступили и стали выводиться снова, медленно, как будто требовалось много усилий:

С моей смерти

Джеймс сглотнул:

- Я точно не знаю. Лет семнадцать-восемнадцать, кажется.

Буквы таяли очень медленно. Почти минуту ничего не было. Затем:

Время течет здесь так странно

То тянется долго

То быстро

Джеймс не знал, что сказать. Чувство огромного одиночества и печали вползало в коридор, заполняя все пространство и самого Джеймса, как холодная туча.

- Мой... - голос Джеймса дрогнул. Он откашлялся и попытался снова. - Мои папа и мама, Джинни, раньше она была Уизли... они говорят о тебе. Иногда. Они... помнят тебя. Они любили тебя.

Буквы поблекли и снова всплыли.

Джинни и Гарри

Я всегда знал

Там что-то есть

Призрак Седрика, казалось, ускользал, растворяясь в воздухе коридора. Буквы медленно тускнели. Джеймс хотел задать еще несколько вопросов, хотел спросить о незваном магле, о том, как он сюда попал, но теперь это казалось неважным. Он просто хотел сказать что- нибудь, чтобы уменьшить пелену печали, которую чувствовал в присутствии Седрика, но ничего не смог придумать. И тут буквы проступили еще раз, медленно и едва заметно.

Они счастливы?

Джеймс прочитал вопрос, обдумал его, затем кивнул:

- Да, Седрик. Они счастливы. Мы счастливы.

Буквы испарились, как только Джеймс проговорил, и ему послышалось, как будто вздох, долгий и измученный, прозвучал в воздухе вокруг него. Когда всё закончилось, Джеймс оглядел коридор. И снова почувствовал себя одиноким. Он опять посмотрел на табличку под Кубком Трех Волшебников, но на нее вернулись прежние, тщательно выгравированные слова. Джеймс вздрогнул, обхватил себя руками, повернулся и пошел обратно в главный зал. Призрак наконец заговорил, и это был Седрик Диггори.

«Мы счастливы», - повторил про себя Джеймс. Когда он поднялся по ступенькам в гостиную, он понял, что это правда. Он почувствовал, что глупо было страдать все выходные, подогревая свою зависть и неудачу как тушеное мясо. Сейчас все это казалось несущественным. Он просто рад быть здесь, в Хогрвартсе, с новыми друзьями, испытаниями и бесконечными приключениями. Он побежал по коридору, к портрету Полной Дамы, ничего так сильно не желая в этот момент, как провести последнюю пару часов своих первых выходных в Хогвартсе веселясь, смеясь и забыв о маленьком глупом инциденте на квиддиче. Он осознал, пусть и нехотя, что на каком-то уровне это было даже немного смешно.

Войдя в комнату, он остановился и огляделся. Ральф и Зейн сидели вместе с остальными Гремлинами за столом у окна. Все подняли глаза.

- Вот и наш маленький пришелец! - радостно воскликнул Зейн. - А мы пытаемся включить в работу твои трюки с метлой. Что думаешь насчет розыгрыша с крушением Старелки? Если что, Ральф будет наготове.

Ральф покрутил палочкой и смущенно улыбнулся. Джеймс закатил глаза и направился к друзьям.

***

Когда Джеймс проснулся в понедельник, было уже позднее утро. Он вбежал в Большой зал, надеясь перехватить кусочек тоста перед уроком Трансфигурации, и встретил Ральфа и Зейна на выходе.

- Нет времени, приятель, - сказал Ральф, хватая Джеймса за руку и разворачивая его. - Нельзя опаздывать на первый урок. Я слышал плохие, ужасно плохие вещи о том, как МакГонагалл наказывает опоздавших учеников.

Джеймс вздохнул и побежал вместе с ними по шумным, оживленным коридорам.

- Надеюсь, что она ничего ужасного не делает с учениками, чьи желудки урчат от голода во время ее урока.

Зейн что-то протянул Джеймсу в руки, пока они шли в класс.

- Прочти это, когда представится возможность. Я уже показал Ральфу, и он был просто поражен. Я положил закладку для тебя.

Это была толстая, потрепанная книга, обтянутая истертой кожей, бывшей когда-то, вероятно, красного цвета. Страницы пожелтели и угрожали выпасть из переплета.

- Что это? - спросил Джеймс, не в силах прочесть тисненое название, сильно потускневшие от времени. - Благодаря Джексону и Флитвику я нагружен чтением до следующего семестра.

- Поверь, тебе это будет интересно. Эта «Книга по параллельной истории, том седьмой», - сказал Зейн. - Я взял ее из библиотеки Когтеврана. Просто прочитай раздел, который я пометил.

- У Когтеврана есть своя библиотека? - удивился Ральф, с трудом вытаскивая учебник по трансфигурации из набитого рюкзака.

- А разве у вас, слизеринцев, не висят на стенах драконьи головы? - пожал плечами Зейн. - Каждому свое.

Направляясь к классу Трансфигурации, им пришлось пройти через группу учеников, стоявших у двери. На некоторых из них красовались синие значки «ИСТОРИЮ ПИШУТ ПОБЕДИТЕЛИ». Казалось, с каждым днем их надевает все больше и больше учеников. На доске объявлений говорилось, что эти значки - эмблема некоего клуба под названием «ПРОГРЕССИВНЫЙ ЭЛЕМЕНТ», и Джеймс был потрясен тем, что уже не только слизеринцы носили их.

- Твой отец сегодня приезжает, а, Поттер? – спросил его старшекурсник, криво улыбаясь. - Встреча с его дружками из Штатов?

Джеймс остановился и посмотрел на говорившего.

- Да, он приедет сегодня, - и его щеки покраснели. - Но я не понимаю, что ты имеешь в виду, говоря о его «дружках». Он даже никогда не встречался с американцами раньше. Может, иногда стоит почитать, прежде чем открывать рот?

- О-о, мы читали, уж поверь мне, - ответил мальчик, и его улыбка исчезла. - Больше, чем ты и твой отец можете себе представить. Такие, как вы не могут вечно скрывать