Предисловие. Где-то к западу от Ведьминого хребта

Рокус долго не мог уснуть, он пытался удобнее устроиться в гамаке, но тот был слишком непривычным после жесткой койки в сиротском приюте. Фургон раскачивался и подпрыгивая на ухабах - северным трактом редко пользовались последние годы. Напрасно мальчик пытался представить себя отважным матросом, который пустился в кругосветное путешествие - его укачивало, и беспокойные образы неясного будущего мелькали в голове. Завтрашний день вставал перед закрытыми веками, как злой великан, и ухмылялся щербатым ртом. Забылся Рокус перед рассветом, когда караван пересек границу Великой западной равнины и горький запах степных трав ворвался в сон.

... Рокус проваливался все глубже. Страха не было, будто чьи-то невидимые ладони увлекали его вниз, на илистое дно сновидения. Он лежал на шерстяной подстилке и видел первые звезды за откинутым пологом юрты. Пахло козьим сыром, сушеным молочаем и терпким женским потом. Рокус глубоко вдохнул, ожидая, что где-то в глубине сознания загорится тревожный огонь, но этого не произошло. Впервые мальчик чувствовал себя дома. Можно было вечность лежать и смотреть на слезы Эрхо в высоком небосводе. Где-то в темноте пастбища послышалось конское ржание и в этот момент теплая рука погладила его по щеке:

- Хасса, хой, карен. Ху шандор, ла вой. Хасса, гор кун, - услышал Рокус хрипловатый женский голос.

Слова чужого языка успокаивали, с ними приходило понимание. Мальчик знал, что их племя ведет неравную войну с захватчики из Харольда. Но боги Степи милостливы, а дети народа Йени выносливые и ловкие, они тысячу лет называют Западную пустошь домом. Они выстоят, иначе не может быть. Трещал огонь, на котором стоял медный чан с мясной похлебкой. Рокус шестым чувством знал, что где находится. На ветру раскачивался и звенел Бабуй - амулет от злых духов.

- Хэйя, Хайла дор нарра. Хору кади даг, - сказала женщина. Её ловкие пальцы заплетали отросшие волосы мальчика в маленькие косички.

Рокусу захотелось увидеть её лицо, но как только он попытался поднять голову, шею свело судорогой. Ни один мускул в теле не желал подчиняться. Мальчик хотел спросить имя, но язык словно прилип к небу. Рокус почувствовал, будто тонет, а незнакомая женщина продолжала петь колыбельную. На западе мигнула зарница и раздался далёкий раскат грома.

Рокус почти понял, что означают странные слова. "Хасса, хой. Ху шарден, ла вой. Ху шарден, гор кун"... Смысл поднимался из глубины, но тут же ускользал. Все равно, что пытаться руками поймать рыбу в тазу холодной воды. Хасса, хой...

... В следующую секунду фургон тряхнуло и Рокус вынырнул из сна, будто поднялся на поверхность с огромной, смертельной для человека глубины. Легкие раскрылись и мальчик сделал большой глоток воздуха. Пот выступил на лбу. Так начался двенадцатый день его путешествия с бродячим цирком синьора Бертольдо.

Глава 1. Барт, пропавший проказник

- Вставай, поедатель конского навоза! Кобылки навалили такие кучи, что у тебя слюни потекут! А что творится в клетках, ты бы видел! Изысканные блюда, и какие ароматы! - карлик по прозвищу Кукиш тыкал Рокуса под ребра узловатыми пальцами.

В фургоне, как в трюме корабля, от стены до стены были натянуты гамаки. Карлик приплясывал рядом с мальчиком.

- Что? Кук, отстань от меня, - Рокус постарался перевернуться на другой бок, но его гамак тут же перекрутился и мальчик упал на дощатый пол, ударившись локтем.

Кукиш возликовал. С победными криками и улюлюканьем он принялся скакать вокруг. Тонким плаксивым голосом карлик произнес:

- "Кук, отстань от меня"! Вставай, дерьмоед, или ты ждешь, что придет мамочка и погладит тебя по головке?

- Не смей говорить о моей матери! Если ты не заткнешься, я...я... - Рокус вскочил на ноги и задохнулся от злости.

В цирке синьора Бертольдо Кукиш выступал на арене вместе с силачом Уго, который на потеху публике насмехался над недоростком. Поднимал его, подкидывал, использовал вместо гантели. Публике нравилось - Кукиш был не выше метра. Рядом с двухметровым гигантом карлик выглядел так нелепо, что зрители надрывали животы от хохота. За пределами сцены карлик не упускал случая поиздеваться над окружающими.

- Не смотри, что я ростом мал, лучше загляни ко мне в штаны! Там с размером все в порядке! - Кук принял шутливую боксерскую стойку, - давай, сопляк, посмотрим, из какого теста ты сделан! Иди сюда!

Рокус выпрямился, потирая ушибленный локоть. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы его кулак и уродливое лицо карлика повстречались. Но этого он допустить не мог - мальчик знал, что если тронет задиру, Уго-Три-Пальца вышвырнет его из цирка. А этого ему совсем не хотелось.

Рокус бросил на Кукиша взгляд и постарался вложить в него убийственную дозу презрения и отвращения. Порой он даже думал, что уродец ночью перережет ему горло. Слишком хорошо Рокус представлял, как карлик в темноте достает из-за широкого пояса нож и крадется к его гамаку.

Рокус мотнул головой, прогоняя эту мысль, откинул полог и неуклюже спрыгнул на каменистую землю. Изо рта вырвалось легкое облачко пара и растаяло в воздухе.

"Улыбайся, начиная день, и вознеси хвалу Матери Эрхо. Ведь солнце согревает лишь кожу, а улыбка греет душу" - вспомнил он слова Альбы из приюта "Трех сестер". И улыбнулся, несмотря на дурной сон и еще менее приятное пробуждение. Ему следовало переделать много дел, и не стоило приступать к ним в плохом настроении.

-Отличный денек намечается, верно, малыш? - Гелион подошел незаметно, как кошка.

Рокус обернулся:

- Доброе утро, господин Гелион.

- Да брось ты, малыш. Для тебя я просто Гел. Если кто-то здесь и хочет сойти за высокородного, это точно не я. Как спалось?

- Хорошо, господин Гелион, - соврал Рокус.

Клоун всмотрелся в Рокуса, покачал головой с длинными, заплетенными в косу седыми волосами.

- Что-то ты недоговариваешь, малыш. Ладно, беги скорее. Раньше начнешь, раньше закончишь, верно? Не отходи далеко от стоянки, когда закончишь дела. Это степь, а в степи надо быть настороже. Сегодня мы отдыхаем, а завтра тронемся в путь.

Многие люди-с-кривых-дорог еще спали. Фургоны выставили подковой, чтобы прикрыть спины от ветра. В отдалении виднелись развалины железнодорожной станции, которая была заброшена со времен войны.

- Господин Гелеон, что там? - спросил Рокус, указывая на обрушившуюся крышу.

- Ничего интересного, малыш. Раньше там была промежуточная остановка на имперской дороге, а теперь груда камней. Не вздумай совать туда свой длинный нос, в земле могли остаться неразорвавшиеся снаряды. Никому из нас не охота собирать тебя по кускам. А теперь ступай, займись делами.

Рокусу нужно было очистить клетки и покормить животных в цирковом зверинце. И сделать это следовало, пока не проснулся Уго и не дал Рокусу хорошего пинка.

Мальчик уловил запах костра. Мэгдела уже вынесла первую порцию похлебки. Рокус вздохнул - ему не скоро будет дозволено погреться у огня. Мальчик вспомнил, как три дня назад он расслабился и стал первым в очередь за едой. На его беду, Рокуса заметил Уго-Три-Пальца, цирковой силач и старший охранник каравана.

- Погляди-ка сюда, недомерок. Вот тебе первый палец, и он означает - тот, кто не поработал, не имеет права на еду. Вот второй палец, и он означает - или ты делаешь, что говорят, или проваливаешь. А вот третий палец, и знаешь, что он означает?

Рокус ответил, что не знает, и тогда Уго попросил его оторвать зад и подойти поближе. Когда доверчивый юноша выполнил просьбу, Уго влепил ему такой крепкий щелбан, что в глазах у Рокуса потемнело.

- А означает он, что иди работать нахрен, пока цел!

Рокус накрепко запомнил урок, но еще долго со злостью представлял, как сломает Уго его проклятые пальцы.

... Зверинец синьора Бертольдо помещался в длинном зеленом фургоне. На деревянном борту чьей-то не слишком умелой, но старательной рукой был нарисован тигр, прыгающий через огненное кольцо. Морда у тигра при этом была веселая и немного глупая. Рокус провел ладонью по осыпающейся краске и выступающим металлическим заклепкам. Возможно, когда-то бродячий цирк и мог похвастать настоящим Фельгийским тигром, но сейчас в зверинце был один пони, два попугая, три крикливых мартышки и хитрый, как дьявол, енот по кличке Барт.

- Хай-о, - приветствовал Рокус животных, входя в фургон. Мартышки тут же очнулись и принялись скакать в вольере. Жалобно заржал пони. Барта нигде не было видно. Енот умел открывать замок, какие бы приспособления для него не придумывали, и заставлял людей-с-кривых-дорог попотеть, играя в увлекательную игру под названием "найди енота".

Мальчик вздохнул, взял в углу совок и метлу на длинной ручке и принялся чистить клетки, стараясь не замечать запаха. Рокусу нравилось заботиться о животных. Оживились на насесте попугаи Чок и Рух, привезенные из тропических лесов Хантора. Эти ханторийские попугаи жили до ста лет и за долгие годы успевали выучить уйму слов на самых разных языках. Чок знал пару фраз из мертвого языка Йени, но никто из людей-с-кривых-дорог его не понимал. Кто и в какие давние времена обучил его, для всех оставалось загадкой.

- Хассахой, - сказал Чок, и Рокус вздрогнул.

- Что ты сказал? Можешь повторить? - обратился мальчик к попугаю.

Но попугай не стал отвечать. Рокус протер кулаком глаза - на какие-то мгновения ему почудилось, что он еще спит.

- Привет, Рок, - юноша услышал за спиной голос Милашки и вышел из ступора.

Теперь он больше не слышал в клекотаньи птицы пугающих слов из сна. "Должно быть, просто совпадение" - решил мальчик. Милашка была бородатой женщиной. Ей недавно перевалил третий десяток, но умом она все еще оставалась в беспечном детстве. Это была дородная, симпатичная особа с окладистой рыжей бородой и смеющимися голубыми глазами. Рокусу она напоминала доброго гнома.

- Хочешь фиников, Рок? - спросила она и протянула ему несколько сморщенных фиников, похожих на козий помет.

Стараясь не обидеть Милашку, Рок ответил:

- Спасибо, Милашка. Съешь их сама, я не сильно голоден.

Милашка улыбнулась, ее щеки налились краской. Она закинула в рот несколько фиников и сплюнула в ладонь косточки. Посмотрела на них, потерла между пальцев и сложила в карман фартука. Рокус знал, что из этих семечек она сделает очередные бусы. Их Милашка повесит на ветвь чахлого придорожного деревца, как подношение духам дороги.

- Скажи, ты не видела Барта? Он снова умудрился сбежать.

- Барта? Енота-Барта? Барта-затейника?

- Да, точно.

- Видела, конечно!

- Скажи, где?

- На прошлом выступлении, в Крайвене. Он так потешно подпрыгивал, и танцевал, и укусил Гелеона за палец...

- Нет, Милашка. Ты видела Барта сегодня?

Бородатая женщина погрустнела, руки ее опустились:

- Я не видела Барта. Ты сердишься на меня?

Рокус попытался успокоить Милашку. Ему ни в коем случае не хотелось ее расстроить:

- Нет, я не сержусь. Если вдруг увидишь Барта - позови меня, хорошо?

- Хорошо! - Милашка улыбнулась. Она всегда улыбалась так, что людям вокруг становилось светлее.

Через час Рокус закончил чистить клетки, задал животным корма и отправился на поиски беглеца. Обычно Барта находили на походной кухне, в фургоне Слепого Хо. Енот совершал набег на продуктовые запасы и его заставали на месте преступления. Сам повар разводил руками и говорил, что в очередной раз пропустил вторжение, но многие считали, что Хо потворствует выходкам енота. Рокус практически не сомневался, что и в этот раз гаденыш найдется в кладовой, среди рассыпанных по полу картофелин. Но надежды оказались напрасными.

Повар варил похлебку из чечевичной каши, которая соблазнительно пахла.

- Эй, Хо, долгих тебе дней! Барт не у тебя? Он снова сбежал из зверинца!

Толстяк сделал вид, что не услышал мальчика. Он продолжал помешивать варево, пока Рокус не потряс его за рукав.

- Хо, проснись! Барт не у тебя на кухне?

Повар вздрогнул и сказал:

- Надо сбавить огонь. Позови Мэгделлу, пусть принесет миски.

Рокус понял, что ситуация может стать еще хуже - если Уго увидит, что енот сбежал, он не станет разбираться, и первым делом обвинит Рокуса. Ведь юноша должен присматривать за зверинцем. Рокус самым тщательным образом исследовал кладовку. Едва не надорвавшись, он сдвинул ларь с картофелем и заглянул за него. Понимая, что это выглядит глупо, Рокус проверил даже верхние полки с крупой. Проклятый енот как сквозь землю провалился.

В следующие два часа Рокус носился между фургонами и обшаривал кусты возле места стоянки. Циркачи просыпались, умывали изъеденные гримом лица, обменивались шутками. Они миновали границу Великой равнины, ближайший город находился в седмице пути, и то при условии, что дорогу не развезет дождями. Бродячий цирк синьора Бертольдо бежал от зимы и надеялся добраться до Ведьминого хребта, пока на перевалах не ляжет снег. За горами их ждал теплый край Хаала, где можно спать под звездами и есть фрукты с деревьев.

Рокус не нашел енота на стоянке и решил попытать счастья в степи. Раньше енот никогда не убегал далеко. Как знать, может Барт погнался за мышью? Степь навевала на мальчика сон. Возможно, все дело в соцветиях твирь-травы, которые наполняли воздух горьким запахом. От этого запаха хотелось лечь прямо на землю, истоптанную копытами, и закрыв глаза, вслушиваться в тяжелые удары подземного сердца бога Моргулиса, которому прежде поклонялись Йени.

Выкрикивая имя енота, Рокус удалялся от стоянки, забыв о том, что Гелеон запрещал ему отходить далеко. Мальчик шёл все дальше, ноги сами несли его в сторону заброшенной железнодорожной станции. Рокус перестал звать Барта и прошептал под нос: "Хасса, хой. Ху шарден ла вой", не замечая того, что повторяет незнакомые слова вслух. Степь притихла, как зверь, почуявший приближение добычи.

***

На западной кромке облака уже начали густеть, обещая скорый приход часа теней. Пауки со знаком перепутья на мохнатых спинах застыли в паутине, натянутой меж стеблей твирь-травы. Вечерняя прохлада, как ручей, текла вдоль лодыжек, и бутоны мака закрывались у мальчика за спиной. Рокус продвигался вперед, время от времени оглядываясь, словно некто незримый мог следовать за ним. Он помнил, что нельзя приближаться к развалинам, но эту память будто вытеснило на задворки сознания. Что-то шипело в ушах и мешало сосредоточиться. Рокус наверняка знал одно - раз енот не нашелся поблизости, надо поискать его ... под поездом. Откуда пришла эта мысль, Рокус не мог сказать. Прежде поезда он видел только на картинках в книгах, которые были выпущены задолго до Большого Лиха.

Вблизи станция оказалась грудой камней, поросших сорняками. Невдалеке косо торчал из земли сгнивший телеграфный столб. От кирпичного здания со стрельчатыми окнами осталась одна стена. Мальчик подошел ближе и провел рукой по кладке. Она была испещрена выбоинами от пуль. Изрядный кусок перрона словно откусил гигант, каменная кромка почернела и оплавилась. Мальчика потрясло безмолвие этого места - даже вездесущие дыбки не трещали в кустах.

Поезд он увидел издалека и сперва не поверил глазам. В нескольких полетах стрелы от разрушенного перрона стоял побуревший от времени самоходный рельсовый экипаж. Люди перестали понимать, как обслуживать такие машины, больше пятидесяти лет назад. Поезд был настоящим исполином. Высота колеса доходила мальчику до макушки. Котел закрывал полнеба, а дымовая труба поднималась к облакам. У Рокуса перехватило дыхание, когда он представил, как разогретый пар толкал поршни и приводил в движение гиганта ушедшей эпохи. Сейчас трава поглотила ржавые рельсы, а в будке машиниста поселилась темнота.

Дверца дымовой коробки была распахнута и покачивалась на одной петле. Один из выпуклых буферных фонарей был разбит, второй блестел в лучах заходящего солнца. Ветер шелестел метелками бора. Рокус почувствовал, что не должен здесь находиться. Древние люди не просто так покинули поезд и оставили его под мелким степным дождем, что год от года разъедает металл. В приюте мальчик слышал немало страшных историй про брошенные механизмы и выгоревшие дотла города. Дети шепотом рассказывали про отчужденных. Говорили, будто эти существа прячутся в развалинах. Кожа их покрыта язвами, гниющие языки вываливаются наружу, а глаза от постоянного мрака стали белыми, как у рыб. Стоит им дотронуться до здорового человека, тот заразится и потеряет разум, станет прятаться от дневного света и есть падаль. Рокус слышал, что если рядом с поселением людей видели кого-то из отчужденных, вскоре там появлялись люди-без-лиц и сжигали всех живьем.

Мальчик запнулся от спрятавшийся в траве камень, а когда выпрямился, увидел Барта. Енот сидел у рельсов, словно постовой у незримой границы. Его черные глаза-пуговки пристально смотрели на Рокуса.

- Эй, не бойся.Иди сюда, - Рокус хлопнул себя по карманам, сообразив, что не прихватил из лагеря ничего съестного, чтобы подманить енота. Барт поднес лапы к мордочке, будто страшно удивляясь не сообразительности мальчика.

Рокус вытянул руку, и сделал несколько осторожных шагов, стараясь не спугнуть зверька. Тень от локомотива легла ему на ноги. Мальчик почувствовал, как пересохло в горле. Он обязан поймать проказника. Рокус представил, как станет пунцовым лицо Уго. Как будет ухмыляться Кукиш, если он вернется с пустыми руками.

"Я с самого начала говорил, что сопляку ничего нельзя доверить! Посмотрите на него, прошлялся черт знает где до самой темноты! Он не может даже уследить за зверинцем! Что будет дальше? Он откроет клетки и выпустит зверей резвиться среди трав, на потеху одичалым псам?" - Рокус слышал в голове обвинительные слова карлика, и слышал их отчетливо.

Если он оплошает, цирк уйдет к Ведьминому Хребту, а его оставят в одном из нищих городов Дуги. Ему всю жизнь придется гнуть спину, чтобы получить кусок хлеба. И что хуже остального, он никогда не увидит танец Юны. Его мысли и дела станут серыми, и до конца своих дней он будет вспоминать шанс, который упустил.

- Пожалуйста, Барт, пойдем домой. Я обещаю раздобыть для тебя кусок мяса. Или, быть может, ты хочешь яблоко? Я уверен, слепой Хо расщедрится.

Рокус продолжал уговаривать енота, когда услышал выдох. Воздух вышел со свистом, будто из разорванных кузнечным мехов. Мурашки побежали у мальчика по коже. Откуда этот звук в степном безмолвии? Чутье подсказывало Рокусу, что истории о призраках и прокаженных, которые он слышал прежде, не могут быть чистой выдумкой. Енот, до которого оставалось не больше пяти шагов, поджал хвост и юркнул под колеса поезда. Рокус последовал за ним, как бы не хотелось ему пуститься наутек.

Барт сжался в комок и забился в пространство между шпалами. Рокус сумел дотянуться до беглеца и прижал его к груди. Зверёк укусил мальчика, но тот этого даже не заметил. Заскрипела на петлях дверь в рубку машиниста. Сердце у парнишки подпрыгнуло и застряло в горле, когда он явственно увидел в стеблях травы пару грязных ног, покрытых струпьями. Рокус постарался задержать дыхание.

- Хэй-я, хасса. Хасса, хой. Хасса, гор кун, - услышал он хриплый голос из своего сна, и не смог сдержать приглушенный вскрик.

Голос обращался к нему на мертвом языке Йени. Рокус понял, что нужно сделать. Напрячь ноги, сгруппироваться. Выкатиться с противоположной стороны из-под поезда и броситься бежать. Мальчишка верил в собственные ноги больше всего на свете. Когда дети соревновались в приюте, он всегда приходил к финишу в числе первых, и обогнать его мог только Рыжий Дик. Какой бы страх не ждал Рокуса снаружи, он с детской беспечностью не сомневался, что сумеет удрать. Сбегать - это его призвание. Так он сбежал с бродячим цирком, забравшись ночью в одну из повозок. Рокус вспомнил, каким озадаченным стало лицо карлика, когда он перебирал тюки и