Джеймс проснулся рано. В комнате было тихо, если не считать дыхания его однокурсников-гриффиндорцев и свистящего храпа Ноя в паре кроватей от него. В комнате было еще темновато, но свет уже начинал приобретать своеобразный жемчужно-розовый оттенок. Джеймс попытался вновь заснуть, но его голова была слишком занята предвкушением всего неизвестного, что непременно ожидало его в ближайшие двенадцать часов. Через несколько минут он спустил ноги с кровати и начал одеваться.

Залы Хогвартса, хотя и были относительно тихими и пустыми этим ранним утром, казались оживленными совершенно в другом смысле. Влажная прохлада и утренние тени заполняли пространство, а из-за неизвестных дверей под пролетами узких лестниц доносилась деловитая суета. Проходя по коридорам мимо пустых классных комнат, которые позже будут заполнены деятельностью, Джеймс уловил второстепенные признаки работы домовых эльфов, которая была в самом разгаре в утренние часы: ведро и швабра, с которой еще стекала вода, возле открытой двери ванной комнаты; аромат свежеиспеченного хлеба и перезвон кастрюль и сковородок, поднимавшиеся вверх по короткому лестничному пролету; ряд окон с распахнутыми для проветривания портьерами.

Джеймс заглянул в Большой зал, но нашел его тихим и пустым. Потолок был бледно-розового цвета, как и небо снаружи на фоне восходящего солнца. Джеймс моргнул и присмотрелся: что-то двигалось среди полупрозрачных стропил и балок. Мелькнула серая фигура, напевавшая довольно раздражающую мелодию. Джеймс наблюдал, пытаясь разобрать, что это было. Кажется, это был маленький, толстый человечек с радостно-озорным выражением на лице. Против всякой логики существо, похоже, очень тщательно устанавливало на краях стропил какие-то крошечные предметы. Джеймс заметил, что эти предметы, расположенные через равные промежутки прямо над столами факультетов, балансировали так изящно, что упали бы при малейшем дуновении ветерка.

— Фи! — вдруг закричало существо, заставив мальчика подпрыгнуть. Оно заметило его и налетело так быстро, что Джеймс чуть не выронил свои книги. — Кто шпионит за шпионом, когда тот планирует свои утренние шалости!? — пропело существо, раздражение и ликование смешались в его голосе.

— Ой, — вздохнул Джеймс. — Я знаю тебя. Мама и папа рассказывали мне о тебе, Пивз.

— И я знаю тебя, малыш! — весело объявил Пивз, крутясь вокруг Джеймса. — Маленький сынишка Поттеров, Джеймс! O-o-o-o! Шныряет рано-рано в отличие от папочки! Тот предпочитал ночь, да! Ищем место для завтрака, не так ли? О, как жаль, все маленькие эльфы-шмелфы все еще готовят его в подвалах. В такую рань Хогвартс принадлежит исключительно Пивзу. Не желаешь ли Перуанских баллистических бобов?

Пивз протянул тонкую руку к лицу Джеймса. Крошечные предметы в его ладони были похожи на сушеные зеленые бобы.

— Нет! Спасибо! Я... я, пожалуй, пойду, — Джеймс скинул его пальцы с плеча и попятился назад.

— Мы уверены?! М-м-м! Бобы, бобы, музыкальный фрукт! — Пивз отпустил Джеймса и снова взлетел к стропилам. — Чем больше сею, тем больше свищу! Свистящие фрукты в тыквенном соке маленького Поттера! — прокудахтал он весело.

Джеймс побрел дальше, пока не оказался вне пределов слышимости пения Пивза. Через несколько минут он оказался на длинном балконе с колоннами, откуда открывался вид на территорию школы. От озера поднимался туман огромным золотистым облаком, горевшим на солнце. Джеймс прислонился к перилам, наслаждаясь счастьем и волнением от начала первого учебного дня.

Что-то шевельнулось в тишине. Джеймс взглянул туда. Это было на краю леса, возле хижины Хагрида. Возможно, Хагрид вернулся. Джеймс посмотрел на хижину. В дымоходе по-прежнему не было дыма. Двор выглядел неухоженным и заросшим. Джеймс слегка нахмурился. Почему Хагрид еще не вернулся? Мальчик знал, что полувеликан имеет печально известную слабость к зверям и монстрам, и вместе с родителями беспокоился, что в конечном итоге это приведет его к гибели. Может, союз с великанами, который и в лучшие времена был весьма сомнительным, распался. Может, они напали на Хагрида и Грохха или держат их в плену. А может...

Снова движение. Прямо за кучей дров около хижины мелькнула вспышка света. Джеймс прищурился, перегнувшись через перила балкона так далеко, как только мог. Вот опять. Из-за дров выглянула голова. На расстоянии Джеймс смог лишь разглядеть, что это был мужчина примерно возраста его отца. Он какое-то время изучал окрестности, а затем медленно встал и поднял камеру. Вновь вспышка - мужчина сфотографировал замок.

Джеймс уже собирался найти кого-нибудь и рассказать об этом странном событии, учителю или даже домовому эльфу, как вдруг что-то пролетело мимо него. Джеймс отскочил в сторону, теперь уже точно роняя книги. Фигура была белой, полупрозрачной и совершенно бесшумной. Она пронеслась мимо него и ринулась к земле, устремляясь к незваному гостю с камерой. Призрак была едва виден в ярком солнечном свете, однако незнакомец заметил его приближение, как будто ожидал этого. Он исторгнул вопль ужаса, но не побежал, несмотря на то, что по крайней мере часть его хотела рвануться с места. Сделав над собой усилие, незнакомец снова поднял камеру и сделал несколько быстрых снимков призрака, мчащегося к нему. Наконец, когда призрак уже собирался настигнуть его, человек круто развернулся и неуклюже побежал к границе леса, исчезая в темноте деревьев. Призрак внезапно остановился у края леса, как собака на конце поводка. Он вгляделся в деревья, затем беспокойно прошелся взад и вперед. Через минуту призрак повернулся и направился к замку. На глазах у Джеймса он стал принимать более плотные очертания. К тому времени, как он вернулся к месту перед балконом, он был похож на молодого человека. Призрачный юноша шагал решительной, хотя и довольно унылой походкой, опустив голову. Тут он поднял глаза и, увидев Джеймса, остановился. Наступила долгая, абсолютная тишина, во время которой призрак пристально глядел на Джеймса, его прозрачное лицо ничего не выражало. Потом он просто испарился, быстро и бесследно.

Джеймс уставился на то место, где только что стоял призрак. Он знал, что ему это не померещилось. Призраки были такой же частью Хогвартса, как волшебные палочки и движущиеся картины. Днем раньше он видел призрака Когтеврана, Серую Леди, скользившую по коридору с необычайно угрюмым видом. Он с нетерпением ждал встречи с Почти Безголовым Ником, призраком Гриффиндора. Но этот призрак был ему незнаком. Конечно, его родители не могли рассказать ему о каждой мельчайшей подробности жизни в Хогвартсе. Многое было для него в новинку. И все же призрак не давал ему покоя, как и человек с фотоаппаратом, снимающий тайком. Может, он из какой-нибудь волшебной газетенки? Не из «Придиры», конечно. Джеймс знал людей, которые управляли этим журналом, и их не интересовала сонная утренняя жизнь Хогвартса. Хотя существовало немало волшебной прессы, вечно выискивающей воображаемые грязные секретики Хогвартса, Министерства и даже отца Джеймса.

Направляясь обратно в гостиную, где он надеялся найти Теда или одного из Гремлинов перед завтраком, Джеймс вспомнил, что еще не передал привет от родителей профессору Долгопупсу. Он решил сделать это за завтраком и воспользоваться случаем, чтобы расспросить Невилла о призраке и человеке с фотоаппаратом.

Однако в Большом зале Невилла нигде не было видно. Длинные столы были уже переполнены студентами в школьных мантиях.

— Итак, ты видел, как какой-то парень делал снимки во дворе школы? — переспросил Ральф с набитым французским тостом ртом. — А что в этом такого?

— Меня больше всего волнует призрак, — решительно заявил Зейн. — Интересно, как он был убит. Призраки ведь возвращаются только тогда, когда их убили каким-нибудь очень грязным способом?

Джеймс пожал плечами.

— Даже не знаю. Задай этот вопрос одному из парней постарше. Впрочем, спроси лучше Ника, когда увидишь его в следующий раз.

— Ты про Почти Безголового Ника? — спросила Сабрина с другого конца стола.

— Ага, где он сейчас? У нас к нему вопрос.

— Ушел, — сказала Сабрина, махнув головой так, что перо в ее волосах закачалось. — Его нет с нами с нашего первого курса. Спустя годы его, наконец-то, приняли в Безголовую охоту. Мы устроили проводы в его честь, и затем он ушел. Так и не вернулся. Должно быть, он наконец-то нашел свое место. Мы рады за него, конечно. Но все равно печально.

— Безголовый... — робко переспросил Ральф, как будто не был уверен, нужны ли ему разъяснения.

— Он так и не вернулся? — повторил Джеймс. — Но он ведь был призраком Гриффиндора! Кто же наш призрак теперь?

Сабрина снова покачала головой.

— В данный момент никто. Некоторые из нас думали, что это будет старый Дамблдор, но не повезло.

— Но... — начал Джеймс, не зная, как продолжить. У каждого факультета был свой призрак. Он подумал о призрачной фигуре, которая превратились в тихого юношу на лужайке перед замком.

— Почта! — крикнул Зейн. Все взглянули вверх - сквозь окна под потолком влетали совы. Воздух внезапно наполнился хлопаньем крыльев, падающими письмами и посылками. Глаза Джеймса расширились, когда он вспомнил странное занятие Пивза ранним утром. Прежде чем он успел что-либо сказать, раздался первый громкий хлопок, и какая-то девочка вскрикнула от удивления и гнева. Она встала из-за соседнего стола, вся ее одежда была забрызгана желтым.

— Мои яйца взорвалиcь! — воскликнула она.

Еще больше хлопков разнеслось по всему залу, когда совы закружили среди стропил. Зейн и Ральф дико озирались, пытаясь понять, что происходит.

— Пора валить, парни! — крикнул Джеймс, стараясь не смеяться. Пока он говорил, поблизости упал еще один Перуанский баллистический боб, шлепнулся в полупустую чашку и взорвался с громким хлопком. Сок выплеснулся из чашки, как крошечный вулкан. Когда Джеймс, Зейн и Ральф выбежали из суматошного хаоса, Пивз нырял и кувыркался в воздухе над Большим залом, радостно смеясь и распевая о музыкальных фруктах.

***

Занятия по Техномантии проходили в одном из небольших классов, расположенных на этажах над главным холлом. Одно окно находилось сразу за учительским столом, и утреннее солнце светило прямо через него, из-за этого казалось, что у профессора Джексона над головой корона из золотистого света. Он склонился над столом, царапая что-то пером на пергаменте, когда Зейн и Джеймс вошли. Они нашли себе места в классе, стараясь не скрипеть стульями, чтобы не нарушить неуютной тишины. Комната медленно заполнялась, немногие студенты осмеливались заговорить, так что не было слышно никакого шума, кроме деловитого поскрипывания профессорского пера. Наконец он взглянул на часы на столе и встал, разглаживая складки на своей темно-серой мантии.

— Добро пожаловать, ученики. Мое имя, как вы, возможно, уже знаете, Теодор Джексон. В этом году я буду обучать вас предмету Техномантия. Я уважаю чтение учебников, но я также ценю умение слушать. На моих занятиях вы будете делать и то, и другое, — голос профессора был спокойным и размеренным, более утонченным, чем ожидал Джеймс. Его седые волосы были причесаны с военной аккуратностью, а густые черные брови образовывали прямую, как по линейке, линию на лбу.

— Бытует мнение, — продолжил Джексон, медленно расхаживая по комнате, — что такого понятия как «глупые вопросы» не существует. Без сомнения, вам об этом говорили. Считается, что вопросы — это признак пытливого ума.

Он остановился, критически оглядывая всех:

— Но на мой взгляд, вопросы – это лишь признак невнимательного ученика.

Зейн толкнул Джеймса локтем. Джеймс посмотрел на него, потом на его пергамент. Зейн уже нарисовал простую, но удивительно точную карикатуру на профессора. Джеймс подавил смешок, как от дерзости Зейна, так и от рисунка.

Джексон продолжал:

— Будьте внимательны на уроке. Записывайте. Читайте заданные тексты. Если сможете выполнить эти вещи, вы поймете, что вам почти не нужно задавать вопросы. Имейте в виду, я не запрещаю этого. Я просто предупреждаю, чтобы вы подумали, не требует ли ваш вопрос повторения уже сказанного. Если нет, я похвалю вас. Если да, то я... - он сделал паузу, окинув взглядом каждого в классе, — напомню вам об этом разговоре.

Джексон завершил свой обход комнаты. Он повернулся к доске рядом с окном. Вынув палочку из рукава, он взмахнул ею в сторону доски.

— Кто может объяснить мне, что подразумевает предмет Техномантия? — на доске появилось слово, написанное аккуратным косым почерком. Последовала долгая неловкая пауза. Наконец, одна девочка неуверенно подняла руку.

Джексон указал на нее:

— Отвечайте, мисс... э-э... простите, я со временем выучу все ваши имена. Гэллоус, не так ли?

— Сэр, — тихим голосом произнесла девочка, по-видимому, вспомнив вчерашний совет Франклина. — Кажется, Техномантия — это изучение магии с научной точки зрения?

— Вы из Когтеврана, мисс Гэллоус? — спросил Джексон, пристально глядя на нее. Она кивнула. — Что ж, пять очков Когтеврану, хотя я не одобряю слово «кажется» на моих уроках. У предположений и фактов мало общего, если есть вообще. В этом классе мы будем приобщаться к знаниям. Науке. Фактам. Если вам хочется предположений, то добро пожаловать на урок мадам Делакруа через час, — заметил он, и впервые на этом каменном фасаде появилось какое-то подобие юмора. Несколько студентов осмелились улыбнуться и тихонько засмеяться. Джексон повернулся и снова взмахнул палочкой в сторону доски.

— Да, это наука о магии. Существует распространенное и печальное заблуждение, что магия — это мистическое или противоестественное занятие. Те, кому кажется — и здесь я намеренно использую слово «кажется» — те, кому кажется, что магия есть нечто мистическое, также склонны верить в такие вещи, как судьба, удача и американская команда по квиддичу. Короче говоря, безнадежные дела без малейших эмпирических доказательств, подтверждающих их, — в классе появилось еще больше улыбок. Очевидно, профессор Джексон был не так прост, как казался на первый взгляд.

— Магия, — продолжал он, пока классная доска строчила его комментарии, — не нарушает, повторяю, не нарушает ни одного из естественных законов науки. Магия опирается на эти законы, используя очень специфические и творческие методы. Мистер Уолкер.

Зейн подскочил на стуле, оторвавшись от рисунка, над которым он трудился, пока другие старательно записывали. Джексон по-прежнему стоял лицом к доске, спиной к Зейну.

— Мне нужен доброволец, мистер Уолкер. Могу я одолжить ваш пергамент?

Это была не просьба. С этими словами он взмахнул палочкой, и пергамент Зейна взмыл вверх и поплыл к передней части комнаты. Джексон ловко его поймал поднятой рукой. Он медленно повернулся, держа пергамент в руке и не глядя на него. Класс с подчеркнутой тишиной смотрел на довольно хорошую карикатуру на Джексона, нарисованную Зейном. Мальчик начал медленно сползать со своего стула, как будто пытался растаять под столом.

— Действительно ли это магия пробуждает рисунок истинного волшебника к жизни? — спросил Джексон. Пока он говорил, рисунок на пергаменте шевельнулся. Выражение его лица сменилось с карикатурной суровости стальных глаз на мультяшный гнев. Изображение немного отодвинулось, и теперь перед нарисованным Джексоном оказалась парта. Крошечная мультяшная версия Зейна съежилась за столом. Нарисованный Джексон вынул гигантский лист с надписью С.О.В. и начал чиркать красным «минусы». Карикатурный Зейн упал на колени, безмолвно умоляя карикатуру Джексона, который высокомерно покачивал головой. Мультяшный Зейн зарыдал, изогнув рот гигантским бумерангом горя, комические слёзы хлынули из его глаз.

Джексон повернул голову и, наконец, посмотрел на пергамент в своей руке, когда класс разразился взрывом смеха. Он улыбнулся слабой, но искренней улыбкой.

— К сожалению, мистер Уолкер, Ваши вычтенные пять очков отменяют очки, заработанные мисс Гэллоус. Упс. Такова жизнь.

Он вновь прошёлся по комнате, на ходу аккуратно возвращая рисунок на стол Зейна.

— Нет, магия, так сказать, не просто волшебное слово. На самом деле, истинный волшебник учится отражать свою личность на бумаге, используя другие средства, кроме пера. Ничего противоестественного не происходит. Просто существуют другие способы выражения. Магия использует законы природы, но не нарушает их. Иными словами, магия вовсе не противоестественна, она сверхъестественна. То есть она находится над пределами естественного, но не вне его. Другой пример. Мистер... м-м...

Джексон указал на мальчика рядом с собой, который внезапно откинулся на спинку стула, косо глядя на указательный палец.

— Мердок, сэр, — сказал мальчик.

— Мердок. Вы уже достаточного возраста, чтобы трансгрессировать, я прав?

— О, да, сэр, — сказал Мердок с видимым облегчением.

— Опишите нам трансгрессию, пожалуйста.

Мердок пребывал в недуомении.

— Ну, это же так просто! То есть, все дело в том, чтобы создать в голове четкий образ места, закрыть глаза и ну... сделать так, чтобы это произошло. Потом - бац, и ты уже там.

— Бац, Вы говорите? — спросил Джексон с непроницаемым лицом.

Мердок покраснел.

— Ну, да, более или менее. Ты просто оказываешься там. Вот так.

— Значит, все происходит мгновенно, по-Вашему?

— Да. Кажется, так.

Джексон приподнял бровь.

— Кажется?

Мердок заерзал, оглядевшись на сидящих рядом с ним, ожидая помощи.

— Э-э-э. Нет, я имею в виду, да. Совершенно точно. Мгновенно. Как Вы сказали.

— Как «Вы» сказали, мистер Мердок, — мягко поправил Джексон. Он снова пошел назад к передней части комнаты. Он тронул за плечо другого студента, когда проходил мимо. — Мисс?

— Сабрина Хильдегард, сэр, — произнесла Сабрина так отчетливо и вежливо, как только могла.

— Не будете ли вы так добры оказать нам небольшую услугу, мисс Хильдегард? Нам потребуются два десятисекундных таймера из кабинета зелий профессора Слизнорта. По-моему, вторая дверь слева. Спасибо.

Сабрина поспешно вышла, а Джексон снова повернулся лицом к классу:

— Мистер Мердок, вы представляете, что именно происходит, когда вы трансгрессируете?

Мердок, очевидно, решил, что самое безопасное для него - изобразить полное невежество. Он решительно покачал головой.

Джексон, казалось, одобрил это.

— Давайте рассмотрим это следующим образом. Кто может сказать мне, куда деваются исчезнувшие предметы?

На этот раз подняла руку Петра Моргенштерн:

— Сэр. Исчезнувшие предметы никуда не деваются, то есть они находятся повсюду.

Джексон кивнул.

— Ответ по учебнику, мисс, но недостаточный. Материя не может быть в двух местах одновременно и не может быть одновременно везде и нигде. Я сэкономлю наше время, и больше не буду проверять невежество вашего класса по этой теме. Сейчас вы будете слушать, а я говорить.

По всей комнате студенты обмакнули и приготовили перья. Джексон снова принялся расхаживать.

— Материя, как вы все знаете, по большей части состоит из ничего. Атомы собираются в пространстве, образуя форму, которая с нашей точки зрения кажется твердой. Этот подсвечник, — Джексон положил ладонь на медный подсвечник на своем столе, — выглядит для нас единым и очень прочным предметом, но на самом деле это триллионы крошечных пылинок, парящих достаточно близко друг к другу, чтобы придать форму и вес для нашей неуклюжей точки зрения. Когда мы заставляем его исчезнуть, — Джексон небрежно взмахнул палочкой в направлении подсвечника, и тот исчез с едва слышным хлопком, — мы не перемещаем подсвечник, не уничтожаем его, не заставляем составляющую его материю прекратить свое существование. Не так ли?

Пронзительный взгляд Джексона бродил по комнате, перескакивая с одного лица на другое, а ученики перестали писать в ожидании продолжения.

— Нет. Вместо этого мы изменили расположение