Последние недели учебного года промелькнули для Джеймса, как в тумане, хотя они и были свободны от смертельных опасностей и приключений, но зато заполнены до отказа стрессом от учебы, итоговыми сочинениями и практическими занятиями с палочкой, все это было относительно приятно в свете произошедших событий. Ни для кого не стало сюрпризом, что Кубок Школы достался Пуффендую — единственному из всех факультетов, не замешанному в афере с возвращением Мерлина. Одно только похищение метлы стоило Когтеврану и Гриффиндору по пятьдесят очков каждому.

Утром последнего учебного дня Джеймс паковал свои книги и школьные мантии в чемодан, когда по лестнице взбежал Ной.

— Рон Уизли в камине. Он хочет поговорить с тобой.

Джеймс улыбнулся.

— Отлично! Скажи ему, что сейчас буду!

— Джеймс, ты только погляди! — воскликнул дядя Рон, когда Джеймс спустился по лестнице минуту спустя, завязывая галстук. — Весь такой респектабельный! Хороший был год?

Джеймс кивнул.

— Наверное, да. Кажется, я справился несмотря ни на что. Провел всю ночь в понедельник, готовясь к ЗОТИ у Франклина, а потом за пять минут до теста возникло такое ужасное чувство, что я все забыл.

— Я не о твоих успехах в школе толкую, балбес, — ответило лицо в углях, криво усмехаясь. — Твой отец рассказал мне все про заговор Мерлина, который ты разоблачил. Гениально и безошибочно.

— Ну да... — застенчиво ответил Джеймс, — все было довольно увлекательно, но странно... Пять недель учебы и уже такое ощущение, что все это происходило с кем-то другим.

— Так всегда бывает, — кивнул Рон. — Скучные моменты жизни заполняют твою память и вытесняют яркие моменты, пока от них не остаются только небольшие вспышки. Должно быть, так мозг справляется со всем этим. Кстати говоря, что поделывает профессор Джексон?

Джеймс закатил глаза.

— Ничто не может изменить старину Камнелица. Он не слишком серьезно пострадал в дуэли с Делакруа, хотя его запасная палочка и не была такой же сильной, как та, которую она сломала. Видимо, он преследовал ее по лесу несколько часов и, наконец, нагнал на поляне. Он говорит, что схватил бы ее, если бы Делакруа не сжульничала, призвав себе на помощь враждебных наяд и дриад. Деревья набросились на него сзади и повалили. Так он и получил огромную шишку на лбу. Так или иначе, он вернулся к занятиям сразу после того как Прескотт уехал, и каждый раз он испепеляет меня и Зейна взглядом.

Рон вскинул брови:

— Ну, полагаю, сложно его за это винить.

— Мы вернули ему портфель, извинились за все. Ну, в смысле, я понимаю, что мы разрушили цель его жизни: защищать мантию и препятствовать возвращению самого опасного волшебника всех времен, но на самом деле, Мерлин, как оказалось, вполне нормальный. Делакруа отослали в Штаты, где она предстанет перед американским магическим правосудием. В конце концов, все сложилось хорошо, верно?

— Одно я могу сказать, что на его месте я бы пожелал тебе пауков во все ящики до конца твоей жизни, — проворчал Рон. — Но это только мое мнение. Мое воображение нарисовало такую картину.

— Честно говоря, дядя Рон, я бы хотел все исправить. Поначалу профессор Джексон мне даже нравился.

— Рискуя показаться занудным взрослым, Джеймс, замечу, что все действия имеют последствия. Извинения — это здорово, но «простите» — это не волшебное слово. Ты не только разрушил планы Джексона, ты растоптал его гордость. Ты успешно обдурил его. В его понимании, ты выставил его дураком. Тяжело парню вроде него преодолеть все это. Откровенно говоря, ты не можешь винить его, верно?

— Думаю, нет, — насупившись, согласился Джеймс. — В конце концов, он не завалил нас на Техномантии, хотя был близок к этому.

— Святой человек. Все же, не заморачивайся особо учебой. У тебя и так репутация – выше некуда!

— Или ниже некуда, — послышался голос Ноя поблизости.

— Я это слышал, Метцкер, — сурово сказал Рон. — Это благородная традиция Поттеров едва сводить концы с концами в школе, начатая еще Джеймсом Поттером Первым. Кроме того, не вам говорить, мистер Гремлин.

— У меня высокие оценки по всем предметам в этом году, — с важным видом заметил Ной.

Рон снова улыбнулся.

— Благодаря вашей подруге Петре, без сомнений. Она для Гремлинов то же, что и Гермиона была для нас с Гарри. Подождите минутку, она хочет поздороваться с Джеймсом.

Лицо в углях исчезло, а мгновение спустя появились веселая улыбка Гермионы и ее вечно всклокоченные волосы.

— Джеймс, прекрасно выглядишь, — гордо сказала она. — Не слушай своего дядю. Он хорошо учился и волновался об оценках так же, как и все.

— Это не правда! — раздался приглушенный возглас из глубины камина. Гермиона поморщилась.

— Ну, или почти как все, — уступила она. — В любом случае, твои родители будут гордиться тобой, и мы с твоим дядей тоже. Ох, не могу поверить, как быстро летит время. Кажется, только вчера мы были еще в школе, — она вздохнула, осматривая гостиную. — Все выглядит почти так же. Мы, пожалуй, приедем в следующем году. Здорово будет снова побывать здесь, — даже в тлеющих углях глаза тети Гермионы слегка заблестели. Она сморгнула и снова взглянула на Джеймса. — В общем, Джеймс, Рон разговаривал с твоим отцом, и они оба хотят тебя кое о чем спросить. Я подумала, что будет лучше, если кто-нибудь другой задаст этот вопрос, потому что, честно говоря, они оба наивно предполагают, что могут повлиять на твой ответ.

— Что за вопрос? — спросил Джеймс, присаживаясь на корточки перед камином.

— Не вставай на колени, — автоматически пожурила Гермиона. — Ты испачкаешь штаны золой. Это касается директрисы. Она собирается уйти в отставку, ты же знаешь?

Джеймс не знал.

— Она? Но... чем она будет заниматься?

Гермиона взглянула на Джеймса, словно оценивая достаточно ли он взрослый, чтобы ему ответить.

— Минерва МакГонагалл ведет вполне нормальную жизнь и вне стен Хогвартса, Джеймс, как ни трудно тебе в это поверить. Она даже, как я поняла, приняла приглашение поужинать в Лондоне с мистером Финнеем.

— Она приняла? — воскликнул Джеймс.

— Она приняла? — почти одновременно подскочил на диване Ной, отрываясь от книги.

Гермиона закатила глаза.

— Это была чисто профессиональная встреча, уверяю вас обоих. Она немного подкорректировала воспоминания мистера Финнея, не настолько, чтобы он забыл визит сюда, но кое-что изменила. Все это часть программы мистера Долохова по «зачистке» — как он это называет — школьной безопасности. Кроме того, — добавила Гермиона, немного понизив голос, — она стала неплохо отзываться о мистере Финнее. Думаю, будет просто прекрасно, если она найдет, э-э... спутника жизни для себя. После всего...

— Гермиона! — снова рявкнул голос Рона из глубины камина.

— В любом случае, — вернулась к деловому тону Гермиона. — Да, директриса планирует уйти в отставку, возможно, уже этим летом, при условии, что найдется подходящая замена. Скорее всего, она останется преподавателем трансфигурации и будет помогать новому директору, кем бы он или она ни оказались. Предлагали Невилла Долгопупса, но Министерство считает, что он слишком молод для этого поста, это довольно глупо, но политика есть политика...

— Мерлин! — воскликнул Джеймс. — Вы хотите попросить его стать новым директором!

Из глубин камина донесся счастливый торжествующий возглас. Гермиона нахмурилась.

— Позволь мне договорить. Все это целиком идея твоих отца и дяди. Но я вижу, что ты такой же ненормальный, как и они.

— Но как он может быть директором? — спросил Ной, соскочив с дивана и присаживаясь перед камином. — Извините, — быстро добавил он. — Невольно подслушал...

— В самом деле? — немного насмешливо ответила Гермиона. — А я-то полагала, что ты полностью погрузился в свой учебник нумерологии. Как глупо с моей стороны. Пожалуйста, храните это в секрете, вы оба. О, кому я это говорю?! Рон, может, ты лучше объяснишь, — она вздохнула и убрала челку с лица жестом, который Джеймс помнил еще с раннего детства. Она озадачено улыбнулась. — Удачной поездки, Джеймс, увидимся через неделю. Роза и Хьюго передают привет и просят купить им Сладкие котелки в поезде. Доброго дня, Ной.

Она исчезла, а в углях снова появилось лицо дяди Рона.

— Отличная идея, да? — объявил он, глядя на Ноя и Джеймса с энтузиазмом.

— Но как? — снова спросил Ной. — Я имею в виду, что всего пару недель назад этот парень считался самым потенциально опасным волшебником в истории планеты, а теперь вы хотите, чтобы Министерство поручило ему заботу о куче детей?

— Под присмотром, конечно же, — быстро сказал Рон. Очевидно, он много об этом думал. — Вот где пригодятся МакГонагалл и Невилл. Они будут наблюдать за ним и помогать, что-то вроде совета директоров. МакГонагалл уже согласилась, хотя нам пришлось ее немного подтолкнуть. Она боится, что по сути по-прежнему будет делать всю работу, еще и присматривать за Мерлином в придачу. Возможно, но я и твой отец так не думаем. Мерлин похож на парня, рожденного руководить, понимаешь?

— Да, — согласился Джеймс, — Но все же он пришел из времен, когда руководить означало указывать людям короткий путь к гильотине. Не могу представить, что Министерство согласится поставить его во главе Хогвартса.

— Твой Мерлин удивительно быстро учится, Джеймс, — серьезно сказал Рон. — Он уже побывал в Министерстве, встретился с людьми и долго рассуждал о том, как все устроено сейчас в наш век. Он располагает к себе, должен сказать!

— Так почему бы им не оставить его у себя? — спросил Ной. — В смысле, самый знаменитый волшебник в мире и все такое. Кажется, что он предназначен стать Министром Магии, не меньше.

Рон усмехнулся немного ехидно:

— Полагаю, вы оба слишком молоды, чтобы понять смысл фразы: «сверхквалифицированный и без опыта». В принципе, ни один Департамент не захочет его себе. Ну, начнем с того, что парень типа Мерлина не сможет работать за письменным столом. И трудно представить, что любой из руководителей, который бы его нанял, надолго задержался бы на своем посту.

— Думаешь, он бы занял должность руководителя, верно? — предположил Джеймс.

— Да, по меньшей мере. Он немного неуправляемый. Пусть он и самый могущественный волшебник на сегодняшний день, но все же тысячелетний перерыв... Как бы быстро он все ни постигал, он все же не годится для бюрократического мира Министерства. Твой отец с трудом это выдерживает, Джеймс. Подумай, каково это будет для парня, который привык отправлять врагов на тот свет одним взглядом. Дело в том, что Министерство подыскивает местечко где-нибудь подальше, чтобы пристроить старика. Достаточно выдающееся, чтобы соответствовало его статусу волшебника, но также достаточно удаленное, чтобы он никому не навредил, фигурально выражаясь. А может и не фигурально. Кто знает.

— А Хогвартсу случайно понадобился новый директор, — ухмыляясь, заметил Ной.

— Ну, — сказал Рон, отвечая на улыбку Ноя. — Это кажется просто превосходным, разве нет?

— Даже если Министерство согласится, думаешь, он пойдет на это? — спросил Джеймс.

В камине Рон, кажется, пожал плечами.

— Кто знает? Его пока что ни о чем не спрашивали. Но для начала, — тут Рон посерьезнел и изучающе посмотрел на Джеймса, — ты знаешь его лучше, чем мы, племянник. Ты был там, когда он восстал из прошлого. Ты был тем, кто уговорил его вернуться и помочь Хогвартсу и всему волшебному миру. Каково твое мнение? Как ты думаешь, из него выйдет хороший директор? Должны ли мы спросить его об этом?

Ной прислонился к спинке дивана, он не сводил глаз с Джеймса, ожидая его ответа. Джеймс знал, что стоило бы поразмышлять, но в душе уже знал, что скажет. Мерлин был непростым человеком, и он не был тем, кого можно с уверенностью назвать «добрым», как, например, Альбуса Дамблдора или даже Минерву МакГонагалл. Но в одном Джеймс был стопроцентно уверен: Мерлин хотел стать добрым. Было трудно сказать, кто лучше: директор, добрый по своей природе, или директор, каждый день старающийся быть таким, но Джеймс был достаточно взрослым, чтобы понимать, что риск стоит того. К тому же, «гремлинская» часть натуры Джеймса шептала ему, что будет забавно, если у них появится директор, способный взглядом отправить кого-нибудь вроде Табиты Корсики на дно преисподней.

— Спросите его, — решительно кивнул Джеймс. — Если Министерство пойдет на это, то спросите у него. Я надеюсь, что он согласится.

— Йухуууу! — завопил Ной, размахивая поднятыми руками.

— Но до тех пор держите язык за зубами, — строго сказал Рон. — Если у вас хоть слово вылетит, пока твой папа и Гермиона улаживают все дела в Министерстве, это может все испортить. Усекли?

Ной кивнул. Джеймс улыбнулся в знак согласия.

— Твой отец ведь забрал мантию и карту? — спросил Рон у Джеймса, меняя тему разговора.

— Угу. И мне, по-видимому, придется ходить пешком, когда я вернусь. Две недели без метлы.

Рон сочувственно прищелкнул языком.

— И как раз, когда у тебя начало что-то получаться, насколько я слышал. Ну ладно. Знаешь, твой отец вынужден делать вид, что наказал тебя и все такое, но на самом деле он гордится тобой. Уж поверь мне.

Улыбка Джеймса расширилась, а щеки порозовели.

— Но я не советовал бы тебе повторять это снова, — сказал Рон, его улыбка исчезла. — Один раз прокатило - второй не прокатит. Если ты снова выкинешь что-нибудь эдакое, Джинни может решить, что домашнее обучение в подвале подойдет тебе лучше всего. Поверь мне, она шутить не будет, Джеймс.

Позже после обеда Джеймс встретился с Зейном и Ральфом во дворе, поскольку американцы собирались в путь. Мальчики наблюдали, как автомобили выкатились из гаража, как затем гараж был разобран и аккуратно упакован в багажник Доджа Шершня.

— Есть во всем этом что-то глубокое и таинственное, не не могу точно сказать, что именно, — задумчиво произнес Зейн.

— Что? То, что гараж упаковали внутрь чего-то, что минуту назад располагалось внутри него самого?

— Нет. Я про то, что профессор Франклин становится все более популярным среди девчонок по мере приближения его отъезда.

Это было правдой. Франклин пользовался поразительной популярностью у женского пола, начиная с престарелых матрон и заканчивая девочками-первокурсницами, которые глупо хихикали, когда он проходил мимо, легонько похлопывая каждую из них по голове. Похоже, единственными женщинами, не попавшими под влияние его очарования, были директриса и Виктория, которая считала его просто напыщенным старым хвастуном. Тед объяснил, что одним из преимуществ старости является возможность флиртовать с любой девушкой без опасения, потому что никто не принимает тебя всерьез, чтобы обидеться. Зейн принял во внимание эту ценную информацию.

— Когда я буду старым, я тоже буду так флиртовать, — мечтательно вздохнул он.

— Он даже не флиртует, — заметил Джеймс, прищурившись, — он просто улыбается им и ведет себя скромно, как и всегда.

— Да, познаниями о флирте ты не блистаешь...

Ральф закатил глаза.

— Я удивлен, что ты не делаешь себе заметки.

— Ему стоило бы давать уроки, — серьезно сказал Зейн, наблюдая, как Франклин с легким поклоном поцеловал руку Петры Моргенштерн на прощание. Петра заулыбалась и потупила взгляд, слегка покраснев. Когда Франклин выпрямился, она подалась вперед и чмокнула его в щеку.

— Дамы и господа Хогвартса, — сказал он, поворачиваясь и обращаясь к толпе, — было особым удовольствием работать с вами весь этот год. Это был, насколько я могу судить, удивительно поучительный год для всех нас. Мы укрепились в нашей решимости работать с европейским магическим сообществом, чтобы поддерживать честность и справедливость во всем мире, не только магическом, но и для всего человечества, — он оглядел толпу, широко улыбаясь, а затем снял очки и вздохнул. — Полагаю, впереди нас ждут тяжелые времена. Дуют ветра перемен. По обе стороны океана мы сталкиваемся с силами, сотрясающими сами основы наших культур. Но мы подружились, и объединившись, мы выстоим, что бы ни случилось. Я живу уже очень долго и могу сказать с известной долей уверенности, что перемены, как ветер, всегда носятся в воздухе. Испытание для добрых людей состоит не в том, чтобы помешать изменениям, а в том, чтобы придать им форму, когда они придут, так чтобы они принесли пользу, а не разрушения. По прошествии этого года я поистине уверен, что мы сможем преуспеть в этом начинании.

Раздались аплодисменты, хотя Джеймсу показалось, что они прозвучали скорее для приличия. Не все в толпе были согласны с Франклином, и не у всех были одинаковые причины. Тем не менее, это была хорошая речь, и Джеймс был рад, что Франклин произнес ее. Толпа продолжала аплодировать, пока Франклин забирался в Фольксваген Жук. Он помахал из-за приоткрытой дверцы.

Кто-то похлопал Джеймса по плечу. Он обернулся и взглянул вверх. Перед ним стоял профессор Джексон. Высокий, одетый в черное, Джексон выглядел еще внушительнее, чем обычно. Он смотрел вниз на Джеймса, опустив брови.

— Думаю, тебе бы хотелось иметь это при себе, — сказал Джексон. Джеймс заметил, что он держит маленький деревянный ларец. Джексон взглянул на предмет в своих руках, а затем протянул его Джеймсу. — Это было найдено в комнатах мадам Делакруа. Думаю, это принадлежит тебе больше, чем кому бы то ни было. Распоряжайся им, как посчитаешь нужным.

Джеймс принял этот ящичек, который оказался удивительно легким. Он был странного зеленого цвета и украшен глубоко вырезанным орнаментом из завитков. Это напомнило ему лианы на вратах Пещеры. Он хотел спросить профессора Джексона, что там такое, но тот уже шел через двор к Стутц Стрекозе. Он остановился, дойдя до машины, а затем повернулся и поднял одну руку, прощаясь, его лицо было каменным, как и его прозвище. Толпа аплодировала ему дольше и громче, чем Франклину. Удивительно, но Джексон стал любимцем Хогвартса не столько вопреки своей манере поведения, а, скорее, благодаря ей.

После того как Джексон сел в машину, оставшиеся члены делегации быстро погрузились вслед за ним. Делегация в серых мантиях из Магического Департамента Американского Правительства прибыла из Лондона днем ранее, чтобы присоединиться к своим соотечественникам для путешествия обратно в Штаты. Они забрались в машины, кивнув на прощание собравшимся. Последними были носильщики, которые упаковали кучу багажа в явно бездонные багажники автомобилей, а затем уселись на передние сиденья за руль.

Крылья автомобилей плавно развернулись и задвигались, рассекая воздух. Додж Шершень взлетел первым. Скрипя рессорами и металлом, он поднялся в воздух и медленно развернулся. Стутц Стрекоза и Фольксваген Жук последовали за ним, от низкого жужжания их крыльев сотрясался воздух и колыхалась траву на внутреннем дворе. Затем с неожиданной грацией и скоростью они поднялись в воздух, опустив носы к земле, и умчались. Спустя минуту шум их полета потерялся в весеннем ветре, дующем из-за холмов.

Ральф, Зейн и Джеймс плюхнулись на скамейку рядом со входом во двор.