Мартин Дж. Прескотт был репортером. Он всегда думал о слове как о чем-то живом. Для Мартина профессия репортера была больше, чем просто работа. Он был с ней единым целым, не просто еще одним чтецом новостей с экрана или очередным именем под статьей в газете. Он был тем, кого продюсеры в эпоху постоянного круглосуточного потока новостей называли «личностью». Он акцентировал внимание на новостях. Он конструировал новости. Он придавал им окрас. В хорошем смысле. По крайней мере, он в это твердо верил. Он просто добавлял ту самую «изюминку», которая превращала новости в «новости с большой буквы», иными словами, в нечто, что другие люди могут захотеть посмотреть или почитать.

Начнем с того, что Мартин Дж. Прескотт имел привлекательную внешность. Он носил белые рубашки на пуговицах с джинсами, рукава обычно были слегка закатаны. Если ему случалось надевать галстук, то тот был безупречного стиля, хотя и немного ослаблен, как бы говоря зрителям: «Да, я очень много работаю, но уважаю своих зрителей достаточно, чтобы поддерживать уровень своего профессионализма».

Мартин был строен, нестар и хорош собой, его очень темные волосы всегда, казалось, развевались на ветру, что создавало фантастическое впечатление. Но, как Мартин с гордостью говорил присутствующим на завтраке Пресс-Клуба, его внешний вид не имел никакого отношения к его профессии. Он обладал чутьем на людей, а также на новости. Он знал, как соединить одно с другим так, чтобы результат вызвал наибольший эмоциональный отклик.

Но самым главным, что делало Мартина Дж. Прескотта репортером с большой буквы, было то, что он любил истории. Там, где иные высокооплачиваемые ведущие новостей давным-давно собрали команду прислужников, мечущихся туда и сюда, собирающих ценные кадры и интервью, в то время как сами спокойно посиживали в своих гримерках, изучая свои рейтинги, Мартин гордился тем, что своих результатов он добился сам, путешествуя и проводя расследования.

Правда же состояла в том, что Мартин обожал свое ремесло, потому что «погоня» была его страстью. Быть корреспондентом для него было равнозначно тому, чтобы быть охотником с камерой вместо ружья. Мартину нравилось самому выслеживать свою добычу. Он наслаждался погоней, размытыми снимками, сделанными на ходу карманным фотоаппаратом, задаванием идеально подобранных вопросов, длительным ожиданием за дверями суда или подозрительного гостиничного номера. Мартин занимался всем этим сам, зачастую в одиночестве, временами снимал сам себя в процессе, поддерживая своих зрителей в напряжении в ожидании развязки. Никто другой не сумел бы проделать все так, как он, и в этом был секрет его славы.

У Мартина был, как говорят о самых лучших репортерах, нюх на новости. И его нюх говорил, что история, которую он раскручивал сейчас, если она удастся, если он сможет предоставить реальные, неподдельные кадры, это будет история всей его жизни. Даже сейчас, скорчившись в кустах, грязный и потный, со спутанными волосами, в которые набились прутики и листья, после всех неудач и провалов, он по-прежнему чувствовал, что эта история укрепит его карьеру. На самом деле, чем труднее ему становилось, тем упорнее он расследовал. Даже после привидения. Даже после того, как его вышвырнул в окно третьего этажа ребенок-убийца. Даже после ужасного столкновения с гигантским пауком. Мартин считал неудачи как доказательство значимости. Чем тяжелее расследование, тем оно ценнее. Он испытывал мрачное удовлетворение от осознания того, что, если бы он просто нанял команду исследователей, чтобы все здесь проверить, они сбежали бы отсюда еще несколько месяцев назад, едва встретив первые признаки странного, магического сопротивления этого места, не собрав ни единой улики. Это такая история, которая может быть рассказана только им. Это, как он отмечал про себя с удовольствием, материал, достойный ведущего телепередачи. Больше никаких полевых репортажей. Никаких информационных фрагментов для избранной аудитории. Если все удастся, Мартин Дж. Прескотт сможет выбрать свой собственный путь в любом из крупнейших новостных агентств в стране. Но почему обязательно здесь? С такой историей в кармане он мог бросить якорь в любой точке мира, не так ли?

Но нет, сказал он сам себе. Не стоит думать об этом сейчас. Он должен выполнить работу. Сложную и чрезвычайно ответственную работу, но Мартину доставляло удовольствие чувство, что самая тяжелая ее часть была уже позади. После месяцев разведки и организации, планирования и наблюдения, пришло, наконец, время грандиозной награды, ставки уже сделаны.

Конечно, если последняя часть расследования пойдет не по плану, он уйдет ни с чем. Он не смог заполучить хороших, четких кадров, кроме видео на карманной камере с того невероятного соревнования на метлах несколько месяцев назад. Этого могло бы хватить, но они были утеряны, принесены в жертву — неохотно! — гигантскому пауку, во время бегства через лес. Тем не менее, он не зацикливался на неудачах. Нет, это сработает. Все пройдет по плану. Так и будет. Он же Мартин Дж. Прескотт.

По-прежнему согнувшись на опушке леса, Мартин проверил, ловит ли сотовый. Большая часть его полевого снаряжения была потеряна в лесу. Его мобильный вообще едва работал и вел себя крайне странно. Прошлой ночью он пытался с помощью него связаться со своим офисным компьютером, как вдруг экран стал весь розовый и начал транслировать текст довольно грубой песни про ежей. К счастью, его камера и мобильный неплохо работали до инцидента с пауком. Теперь же, телефон был практически всем, что у него осталось, и несмотря на то, что экран отображал странную смесь цифр, восклицательных знаков и иероглифов, он, похоже, мог поддерживать связь. Удовлетворенный, Мартин заговорил:

— Прямо сейчас, я затаился за замком, укрывшись в объятиях леса, который был моим домом в течение последних изнурительных месяцев. До сих пор я просто наблюдал, стараясь не беспокоить то, что может оказаться простой сельской школой или интернатом, несмотря на сообщения моих источников. Теперь, я уверен, пришло время приступить к активным действиям. Если мои источники ошибаются, я просто столкнусь с недоумением и тем сортом добродушного юмора, который встречается в провинциальной Шотландии. Но если мои источники окажутся верны, в чем я не сомневаюсь, основываясь на собственных наблюдениях, возможно, я отправляюсь в лапы своей судьбе. Я встаю. Сейчас середина утра, около девяти часов, но я никого не вижу. Я осторожно покидаю свое укрытие и ступаю на территорию школы.

Мартин осторожно прополз вокруг полуразвалившегося домика на окраине леса. Огромного, лохматого человека, за которым он часто шпионил, нигде не было видно. Мартин выпрямился, уверенный в смелости своего начинания. Он направился прямо через аккуратно подстриженное поле между хижиной и замком. По правде, он не верил, что ему угрожает серьезная опасность. У него было инстинктивное чувство, что более серьезная опасность теперь находится позади него, в этом жутком, мистическом лесу. Он действительно разбил лагерь на окраине леса, с другой стороны, подальше от замка, там, где деревья выглядели более нормально, и где было меньше тревожных звуков по ночам. Хотя его походы туда и обратно через густые участки леса были, мягко говоря, довольно странными.

Но на самом деле, кроме паука, от которого он спасся только благодаря удаче, он больше ничего такого не встречал. В каком-то смысле он считал, что возможно, было бы лучше, если бы встретил. С известными чудовищами, как паук, например, было гораздо легче иметь дело, чем с неизвестными фантомами, которых создавало воображение Мартина в ответ на странные звуки, которые он слышал во время долгих лесных прогулок. За ним шпионили, он знал. Какие-то большие, тяжелые штуки преследовали его всегда, слева или справа, скрываясь за деревьями. Он знал, что они наблюдают за ним, и он так же чувствовал, что, в отличие от паука, они разумны. Возможно, они враждебны, но определенно очень любопытны. Мартин даже почти решился окликнуть их, потребовать, чтобы они показались. Но, вспомнив паука, он решил, что невидимый монстр, которому просто любопытно, лучше разозленного видимого монстра.

— Замок, как я уже упоминал, действительно огромен, — прошептал Мартин в маленький микрофон, прикрепленный к воротнику. Микрофон соединялся с телефоном на поясе. — Мне довелось немало попутешествовать по этому континенту, но до сих пор не приходилось видеть столь древнего замка в столь безукоризненном состоянии.

Окна, за исключением того, через которое я вылетел несколько месяцев назад, украшены витражами и довольно прочные. На каменной кладке не видно трещин... — Это было не совсем так, но в основном соответствовало действительности. — К счастью, сегодня замечательный весенний денек. Небо ясное и относительно тепло. Сейчас я, не скрываясь, приближаюсь к огромным воротам, открытым нараспашку. Справа... собралась небольшая компания, похоже, они заняты игрой в футбол на чем-то вроде поля. Не могу сказать, что ожидал этого. Они явно не обращают на меня внимание. Я продолжаю свой путь.

Мартина заметили только тогда, когда он прошел в ворота. Он замедлил шаг, продолжая уверенно двигаться вперед. Его целью было просто проникнуть вглубь замка настолько, насколько это возможно. Он преднамеренно не взял с собой камеру. Камеры и фотоаппараты практически всегда вызывали неприязнь. Людей с камерами обычно вышвыривали отовсюду. Кто-то же, просто прогуливающийся, идущий уверенно и целенаправленно, может вызвать любопытство, но редко бывает остановлен. По крайней мере, до того, как станет слишком поздно. Во внутреннем дворе тут и там слонялось множество молодых людей. Они были одеты в черные мантии поверх белых рубашек и галстуков. У многих были с собой сумки или книги. Ближайшие к Мартину дети оборачивались ему вслед, в основном, с любопытством.

— Они... они похожи, как и во всем мире... на школьников, — тихо сказал Мартин в свой микрофон, проходя мимо студентов через двор. — Молодые люди в мантиях, все школьного возраста. Они кажутся удивленными моим присутствием, но не враждебными. На самом деле, пока я приближался ко входу в замок, кажется, я привлек внимание практически всех. Извините.

Последнее было сказано Теду Люпину, который только что показался из дверей вместе с Ноем Мецкером и Сабриной Хильдегард. Все трое сразу же умолкли, как только странный мужчина в белой рубашке и ослабленном галстуке проскользнул между ними. Перо в волосах Сабрины качнулось, когда она обернулась ему вслед.

— С кем он говорит? — спросил Тед.

— И кто, чертова преисподняя, это такой? — добавила Сабрина. Троица повернулась к открытым дверям замка, чтобы посмотреть, как мужчина осторожно прокладывает свой путь через холл. Ученики расступались перед ним, с первого взгляда признавая, что этот человек здесь не к месту. По-прежнему, никто, казалось, особо не беспокоился. Некоторые даже озадаченно улыбались.

Мартин продолжал говорить в свой микрофон:

— Все больше и больше тех, кого я условно называю учениками. Сейчас их вокруг меня десятки. Я двигаюсь по чему-то вроде большого зала. Здесь есть... подсвечники, огромный дверной проем. Статуи. Картины. Картины... картины... картины... — впервые Мартин лишился дара речи. Он забыл про учеников, столпившихся вокруг него, разглядывавших его, пока он делал пару шагов к самой большой из картин, украшавших холл. На картине группа пожилых волшебников собралась вокруг большого хрустального шара, их белые бороды отражались в его сиянии. Один из волшебников заметил наблюдающего за ними человека в белой рубашке и галстуке. Он выпрямился и нахмурился.

— Вы одеты не по форме, молодой человек, — сурово воскликнул волшебник. — Вы выглядите как пугало. Осмелюсь сказать, у вас листья в волосах.

— Картины... картины, они... — сказал Мартин, его голос стал на октаву выше, чем обычно. Он откашлялся и взял себя в руки — Картины двигаются. Они... не могу подобрать подходящего термина... как нарисованные фильмы, но живые. Они... разговаривают со мной.

— Я разговариваю с равными себе, молодой человек, — сказал волшебник. — А такими как вы, я повелеваю. Прочь, хулиган!

Несколько смешков раздалось из толпы учеников, но заметно было и растущее чувство беспокойства. Никого раньше не удивляли движущиеся картины. Этот человек был либо психом-волшебником, либо он был... ну, это было немыслимо. Магл не мог попасть в Хогвартс. Ученики встали плотным кольцом вокруг него, как если бы он был опасным животным.

— Ученики окружили меня, — сказал Мартин, оборачиваясь c безумным взглядом. — Я попытаюсь прорваться, я должен двигаться дальше.

Мартин двинулся вперед, и круг из учеников легко распался, они последовали за ним. Теперь они перешептывались. Нервная болтовня сопровождала его, так что Мартину пришлось повысить голос.

— Я вхожу в огромную комнату. С высоким потолком. Я уже был здесь, но поздно ночью, в темноте. Да, это зал с движущимися лестницами. Очень коварными. Здесь работают поразительные механизмы, но они совершенно бесшумны.

— Что он сказал про механизмы? — спросил кто-то из толпы студентов. — Кто этот парень вообще такой? Что он здесь делает?

Последовал хор озадаченных ответов.

Мартин убыстрил шаг, прошел мимо лестниц, почти крича во весь голос.

— Мое присутствие начинает вызывать некоторое сопротивление. Меня могут остановить в любой момент. Я... я миновал лестницы.

Мартин завернул за угол и оказался в центре группы учеников, играющих в «Палочки и сверла» в освещенной нише. Он резко остановился и отпрянул, когда сверло, старый квофл, остановился в трех дюймах от его лица, плавая и медленно вращаясь.

— Эй, о чем ты думал, врываясь прямо в середину чертова матча? — воскликнул один из игроков, взмахнул своей палочкой и вернул себе квофл. — Это же опасно. Надо быть осторожнее.

— Летающие... вещи! — пискнул Мартин, выпрямляясь и судорожно расправляя рубашку. — Палочки... Настоящие волшебные палочки и левитирующие предметы! Это просто замечательно! Я никогда не видел...!

— Эй, — резко сказал другой игрок в «Палочки и сверла». — Кто это такой? Что он несет?

Кто-то выкрикнул:

— Кто его пустил? Он же магл! Наверняка!

— Это же тот человек, который был на стадионе во время квиддича! Шпион!

Толпа начала кричать и толкаться. Мартин проскользнул мимо игроков, потеряв часть преследовавшей его толпы.

— Я пытаюсь прорваться дальше. Коридоры ведут во всех направлениях. Здесь... э, насколько я понимаю, это учебные комнаты. Вхожу в первую попавшуюся...

Он ворвался в первую комнату справа от него, преследуемый вереницей озадаченных, кричащих учеников. Комната была длинной и глубокой. Ученики, занимающиеся здесь, повернулись на своих стульях, ища источник беспорядка.

— На первый взгляд, все кажется относительно нормальным, — попытался перекричать растущий шум Мартин, осматривая комнату. — Ученики, учебники, какой-то учитель, который... который, который, которы-ы-ый...

Снова голос Мартина сорвался, и он, казалось, потерял над ним контроль. Он выпучил глаза и начал задыхаться. Его рот продолжал раскрываться, издавая сиплые дребезжащие звуки.

Стоящий впереди класса призрачный профессор Биннс, чье понимание окружающего мира было лишь поверхностным, еще не заметил заминки. Он бубнил, его голос был высок и спокоен, как ветер в бутылке. Наконец, профессор заметил задыхающегося Мартина Дж. Прескотта и прервался, нахмурившись.

— Кто этот человек, могу я поинтересоваться? — спросил Биннс, глядя сквозь свои призрачные очки.

Мартин, наконец, втянул достаточное количество воздуха.

— Призра-а-а-ак! — испуганно заорал он, указывая на Биннса. Его затрясло. Когда студентов, загородивших проход, грубо оттолкнули в сторону вошедшие профессор Долгопупс и директриса МакГонагалл в сопровождении Теда и Сабрины, Мартин упал в обморок. Он тяжело приземлился между двумя столами в задней части комнаты. Ученики, сидевшие за столами, шарахнулись в стороны. Бутылочка с чернилами упала на пол и разбилась.

Директриса МакГонагалл быстро подошла к мужчине и остановилась в нескольких футах от него.

— Может кто-нибудь будет так любезен и объяснит мне, кто этот человек, — грозно вопросила она, — и почему он лежит в обмороке в моей школе?

Джеймс Поттер проложил себе путь сквозь толпу. Взглянув на мужчину, растянувшегося между столов, он глубоко вздохнул и сказал:

— Думаю, я могу, мэм.

Пятнадцать минут спустя Джеймс, МакГонагалл, Невилл Долгопупс и Бенджамин Франклин забежали в кабинет директора, внося Мартина Прескотта. Мартин пришел в себя на полпути к кабинету и сразу же закричал от ужаса, осознав, что Невилл левитирует его по коридору. Невилл, в свою очередь, так испугался его крика, что едва не уронил Мартина, но вовремя оправился и довольно осторожно опустил его на пол. Кроме объяснения Джеймса, что это тот же человек, который вылетел в витражное окно, а позже был замечен во время матча по квиддичу, по пути к кабинету директора разговаривали очень мало. Едва дверь закрылась за ними, МакГонагалл заговорила.

— Я только хочу узнать, кто вы, почему вы здесь и самое главное, как вам удалось проникнуть сюда, — раздраженно сказала она, вышагивая взад-вперед за своим столом. — Как только мы выясним это, вы будете выдворены отсюда немедленно, и у вас не останется ни следа воспоминаний о том, что вы здесь видели, это я могу вам обещать. Теперь говорите.

Мартин сглотнул и оглядел собравшихся. При виде Джеймса он скривился, вспомнив столкновение со стеклом, и потом болезненное падение. Он сделал глубокий вдох.

— Во-первых, мое имя Мартин Дж. Прескотт. Я работаю в программе новостей, которая называется «Взгляд изнутри». И во-вторых, — сказал он, пристально глядя на директрису, — я был ранен на этой территории. Я не хочу придавать этому официальную огласку, но вы должны понимать, что я вправе требовать компенсации за эти травмы. И кроме того, у меня сложилось впечатление, что ваше учреждение нелегально.

— Как вы смеете? — воскликнула МакГонагалл, склоняясь над столом и встречаясь взглядом с Мартином. — Вы вероломно проникли в замок, где у вас нет ни права находиться, ни понимания, как вести себя... — она покачала головой, а затем продолжила, понизив голос. — Я не собираюсь угрожать вам. Очевидно, что вы магловского происхождения, так что я проявлю капельку терпения с вами. Отвечайте на мои вопросы добровольно или я буду более чем счастлива прибегнуть к более эффективному способу допроса.

— А-а, — сказал Мартин, пытаясь придать голосу уверенности, хотя на самом деле он заметно дрожал. — Вы, должно быть, имеете в виду что-то вроде этого.

Он залез в карман рубашки и достал маленький флакон. Джеймс узнал его, это был тот самый, что он видел в руках магла во время их ночной встречи в кабинете зельеварения.

— Да, я вижу по вашим лицам, что вы знаете, что это такое. Мне понадобилось немного времени, чтобы выяснить, что в нем. Действительно, «веритасерум» - сыворотка правды. Я капнул две капли в чай коллеги и не мог заткнуть его в течение часа. Я узнал про него такие вещи, которые, наверно, не забуду до конца жизни, уверяю вас.

— Вы попробовали неизвестное зелье на ничего не подозревающем человеке? — прервал его Франклин.

— Ну, мне же нужно было выяснить, для чего оно, так ведь? Я решил, от двух