Мы с Риной сидели на подоконнике в школе и увлеченно беседовали о всякой ерунде. Солнышко приятно пригревало нам спину. Детишки, вереща, бегали друг за другом, выпуская пар за короткую перемену.
- Что, куколки, загораем? – послышался сбоку противный голосок Арины Шевчук.
- С нашей аристократической бледностью это противопоказано, дорогая, - не оборачиваясь на одноклассницу, ответила вполне себе смугленькая Катерина. – А вот тебе стоит сходить в солярий, хотя твое мерзкое лицо навряд ли сможет исправить простой загар.
- А ты не хами, хамка! Тут я самая остроумная, а вы так, на подтанцовке, - раздражаясь, заявила Арина.
- Ты чего к нам пристала, принцесса остроумия? Опять в долг попросить хочешь? Мы нищим не занимаем, - вздохнув, парировала я.
-Я смотрю, вы все шутите, юмористки, – одарив нас мерзкой улыбкой, ответила Арина, оглядываясь на свиту, стоявшую позади нее и не вмешивающуюся в разговор.
Эта троица, зовущая себя элитой школы, каждую перемену выходила на обход владений, попутно обсуждая всех и все. К нам, «стремным ботаничкам», они старались не подходить, разве что для того, чтоб устроить еженедельную словесную перепалку с взаимным обменом колкостей. В остальное время мы их интересовали не больше, чем ножка от табуретки.
Из коридора появились Андрей Храмов и Глеб Атасов. Мы дружили с ними еще с садика. Потом волею судьбы оказались в одном классе. Андрей, или просто Рюша, был славным малым. Учителя его хвалили, любили и лелеяли, надеясь, что из парня выйдет толк в будущем. К десяти годам мама Андрея записала сына на борьбу, где он пропадал целыми днями. В итоге из щупленького белобрысого мальчишки вырос довольно таки здоровый детина. Зато доброты в нем было столько же, сколько и силы. А вот Атас, то есть Глеб, был полной противоположностью своего лучшего друга. Непоседливый, черноволосый, с лукавыми зелеными глазами, вечно влипающий в драки, в которых обычно побеждал, несмотря на свою обманчивую внешнюю худобу.
Глеб кинул Арине яблоко.
- На, пожуй, лошадка! – подходя ближе, хмуро отозвался он. –Может, если у тебя будет занят рот, то из него перестанут доноситься такие противные звуки. У меня аж завтрак в желудке прокис, когда я услышал твой голосок.
Рюша промолчал, но твердо посмотрел на Арину, намекая, что ей пора. Девчонка только фыркнула и отбросила яблоко в сторону. Оно упало и подкатилось к ногам пухлого второклассника, который недолго думая убежал вместе с ним в туалет, наверное, чтоб помыть и слопать.
- Отравленные фруктики подсовываешь, Атасов? Низко пал, друг мой.
- Ты же явно проигрываешь бой, - устало подняв глаза на Арину, сказала я. – Самое время ретироваться со своей свитой, пока мы вчетвером не поставили вас троих в глупое положение. Учитывая, что у всех троих мозгов чуть больше, чем у вареной курицы, то мне будет даже стыдно.
- Ты думаешь, я получаю удовольствие, разговаривая с людьми, у которых IQ не выше, чем у ракушки? Просто ко мне в руки попала такая интересная записочка.
Арина показала сжатый между двумя пальцами смятый клочок клетчатой бумажки. Она демонстративно развернула его и с пафосом зачитала:
- «Ребята, вокруг бомбоубежища вчера сняли оцепление. Папа сказал, что там ничего не нашли. Сегодня можем туда наведаться, если не струсили».
- Ты рылась в моих вещах, вешалка облезлая? – сверля ее взглядом и медленно сползая с подоконника, прорычала я.
- Упаси Господи! За кого ты меня принимаешь? За бомжа какого-нибудь? Еще я по помойкам всяким не лазила. У тебя в пенале хуже, чем в мусорном контейнере. Я бы туда не сунулась, а вот Ленка не побрезговала.
Лена Тунцова улыбнулась своими малоприятными лошадиными зубами, которые не могли исправить даже скобки и стразики, а затем взяла у Арины из рук записку, смяла, кинула на пол и прижала ботинком.
- А что это вы в бомбу собрались и даже не сказали ничего? Где же приглашение на спектакль, где вас из этого бомбоубежища будут в наручниках выводить товарищи полицейские? Я бы посмотрела на этот триумф.
– Либо вы сейчас уплываете с моего горизонта, окуни речные, либо у кое-кого на голове станет вдвое меньше волос, - негромко произнесла Рина. Он не угрожала, а просто информировала.
Арина, знавшая, что с рассерженной Катериной Зеленовой лучше не связываться, поспешно перешла к сути.
- Не кипятись, золотце! Я просто хотела сказать вам, что не верю даже в то, что вы попадете внутрь сего строения. Там железную дверь поставили. Хотя, зря я вам сказала. Было бы лучше, если бы вы просто пришли туда, потоптались как сиротки у запертой дверки и ушли бы. А я потом рассказывала бы всем, что вы струсили.
Глеб провел рукой по волосам и посмотрел на Шевчук, как на полную дуру.
- Кажется, ты забываешь, что у одного из нас вся семья работает в органах. А брат этого прекрасного человека сам лично запирал дверь бомбоубежища, забыв, что запасной ключик тоже надо было сдать. И совершенно случайно вышеуказанный прекрасный человечек нашел этот неприметный ключик и позаимствовал его на время. Так что топай отсюда, глупышка. Не мешай взрослым дядям и тетям строить серьезные, как твой прыщ на лбу, планы на вечерок.
Арина покраснела и невольно тронула красную точку на лбу. К своей внешности она относилась более чем трепетно, и любое упоминание ее недостатков больно отзывались в ее ранимой стревозной душе.
- А Софа говорила тебе уходить, пока не поздно. Сама виновата, Арь. Нефиг было приставать, - подал голос Рюша.
- А теперь иди, уноси свой вулкан на лбу подальше от нашей территории. Давай-давай, шевели ягодицами в противоположную от нас сторону. И собачек своих не забудь, а то потеряются еще, - отмахнувшись рукой, произнес Атас.
Почти озверевшая Арина гневно развернулась и, стуча каблуками, побежала в кабинет, жаловаться класснухе, что мы нарушаем законы вселенной своим существованием.
- Эй, Шевчук! Давай поспорим, что если мы просидим в бомбе всю ночь, то ты завтра придешь в школу в одних колготках и резиновой шапочке для плавания?
Резко обернувшись у самой двери, разгневанная Арина просверлила нас взглядом.
- Согласна! Учитывая, что вы трусы и идиоты, мне ничего не грозит. Если не просидите там, то я сделаю все, что ваша никчемная репутация стала просто отвратительной. Ваши грязные секреты будет знать каждая дворняга в городе!
Мы с улыбкой проводили элиту школы взглядом и продолжили увлеченную беседу о всякой ерунде.
Вечером я ходила по квартире, стараясь набрать в рюкзак самое необходимое для того, чтоб пережить ночь в бомбоубежище. Папе я сказала, что иду ночевать к Рине. Он только рассеяно кивнул, налил себе в термос кофе и ушел на работу почти на четыре часа раньше. Ночная смена, судя по всему, должна была затянуться надолго. Последнее время, он часто приходил со смены уставшим. Мне было стыдно, что я соврала папе, пользуясь тем, что он буквально не в состоянии постоянно за мной следить. Когда он уходил в ночь, я почти всегда уходила из дома гулять с ребятами. Когда он шел во вторую, то почти до часу ночи моя квартира была свободна, и мы устраивали небольшие домашние вечеринки. Если он уходил на работу утром, то я могла почти беспрепятственно прогулять школу или несколько уроков. При этом меня дико мучила совесть, но лень и способность влипать в истории превышали здравый смысл.
Погрузившись в свои мысли, я не заметила под ногами свою собаку и вздрогнула, когда она начала верещать, потому что ее хозяйка-гиппопотамиха наступила бедняге на хвост. Я погладила тойчика по голове в знак крайнего сожаления и пустилась на поиски пропавшего перочинного ножа. Его мне папа подарил, когда увидел, что я выпотрошила когда-то говорящую плюшевую панду вилкой и пытаюсь взломать маленькую черненькую коробочку с торчащими из нее проводками, выпавшую из игрушки. Помимо самого ножа там еще была маленькая крестовая отвертка, едва горящий фонарик, бесполезный напильник, открывашка, крохотные плоскогубцы и затупившиеся ножнички. Сунув эту найденную в недрах моей комнаты прелесть в рюкзак к еде, хорошему фонарику, батарейкам, воде, теплой кофте и прочей дребедени, я собрала волосы в тугой хвост и взглянула на часы.
«Копуша», - подумала я, жуя на ходу бутерброд и выбегая из квартиры.
В спешке я едва не забыла закрыть дверь.
Городок у нас маленький, прямо даже скажем, мизерный. Северный рабочий городок. Сюда едут, чтобы строить карьеру и зарабатывать деньги на квартиры и дома в других местах, более пригодных к беззаботной теплой жизни. Бомбоубежище находилось за единственной городской больницей, в двух метрах от морга. Я не шучу. Сразу понятно – милое местечко для ночных посиделок. От моего дома до бомбы примерно десять минут быстрым шагом. Я умудрилась добежать за семь, срезая под домами (не удивляйтесь, в нашем городе из-за вечной мерзлоты дома построены слегка не так, как у обычных людей). Около входа в бомбоубежище меня ждала Рина. Она поднимала руку к глазам, закрываясь от солнца, которое уже закатывалось за горизонт. В летнее время тут очень медленно наступала ночь. Точнее, было еще не лето, но уже почти. До начала каникул оставалось несколько недель.
В свете закатного солнца каштановые волосы Рины светились рыжим огнем, а глаза приобретали красивый медовый оттенок. Она стояла и приветливо махала мне рукой. Я поспешила к ней, удивляясь, что мальчишек все еще нет. Моя подруга переминалась с ноги на ногу, мечтая только о том, чтоб уйти с холодного вечернего ветра подальше, хоть под землю, в бомбоубежище.
- Давно стоишь... АААА!!
Вы не подумайте, я не истеричка какая-нибудь, но, когда из темного проема выскакивает два черта с перекошенными рожами, то даже меня это может напугать. Через секунду до меня, конечно, дошло, что это всего лишь Атас и Рюха. Перестав проверять барабанные перепонки Рины на прочность, я обозвала этих двоих балбесов дурачками и крайне смущенная поспешила перевести тему.
- Так и будем тут на ветру стоять или пойдем уже внутрь?
- Я не знала, что они там. Но твое лицо было бесценно! – едва сдерживая смех, шепнула мне Рина.
Пока мальчишки надрывали животики смехом, мы с Риной показали им языки и поспешили спуститься вниз к двери по весьма раздолбанным бетонным ступенькам. Я продолжала ворчать как старая бабка на базаре и пыталась в полумраке нащупать ногой не обломанную часть ступени. Более ловкая и гибкая Рина спускалась почти без затруднения. Лестницу вниз обломали пару месяцев назад, когда здесь пропал мальчик. Его долго искали, но так и не нашли. Ни живого, ни мертвого. Решили, что, скорее всего, он сам убежал, поиски прекратили и теперь мы, четверо идиотов, идем туда. А что, если мальчика не нашли потому, что его тело утащило какое-то жуткое чудище и сожрало со всеми потрохами? А если даже не так, то откуда мы знаем, что его труп какой-нибудь злющий маньяк не вмуровал в стену? А вдруг там есть потайной ход, в который попал незадачливый мальчик и заблудился насмерть, так и не сумев найти выход? Мои пессимистические мысли прервала другая мысль: кажется, я падаю. Я почувствовала, как нога соскользнула со ступеньки, и я стремительно падаю назад. Если бы сзади меня не подхватил Рюха, а Катерина не вцепилась мне в запястье, то вполне возможно, что они сейчас созерцали бы немногочисленное содержимое моей черепушки. Унылая была бы прогулочка в бомбоубежище. Вот бы Арина обрадовалась.
Приводя свое сердцебиение в нормально состояние, я глубоко вздохнула, но спускалась дальше только держа Глеба и Андрея за руки. Преодолев лестницу, мы оказались у большой железной двери. Она выглядела так зловеще и неприступно, что меня вдруг посетило навязчивое желание развернуться и убежать отсюда домой. Но Атас уже с заговорщицким видом извлекал из кармана ключ. Причем выглядел Атас так, словно он - Брут, дверь - это Цезарь, а ключ – простой безобидный кинжальчик. Подмигнув мне, парень вставил ключ в скважину и несколько раз повернул его. Дверь с тихим скрипом поддалась. Я сразу почувствовала сквозняк, пахнущий плесенью и затхлостью. Раскрывая дверь во всю ширину, Глеб первым заглянул внутрь, освещая фонариком помещение.
В этой комнате я была не один раз, еще до того, как начали пропадать дети. Потом почему-то стало страшно, вдруг и правда в бомбоубежище кто-то есть? Тот, кто как Крысолов заманивает детишек к себе в логово. Но это, естественно, был полный бред. Если бы были какие-то следы «Крысолова» или пропавших детей, то их бы явно нашла полиция. Но раз тут ничего не нашли, значит здесь вполне безопасно.
Я по-хозяйски бросила рюкзак на старую кушетку, стоявшую чуть дальше двери. Это была самая популярная комната, дальше старались не ходить, чтоб не заблудиться. Да и узкие коридоры не сильно-то подходят для дружеских посиделок. А «прихожка», как мы ее называем, была идеальным местом для компании. Прямо посреди комнаты мы выстроили что-то похожее на мангал, на котором жарили сосиски или маршмеллоу. Чуть дальше стоял стол и стулья, заваленные всяким хламом. Теперь этот хлам валялся на полу, стулья были разбросаны, а любимый мангал сломан. Спасибо, господа полицейские.
Здесь под землей оказалось еще холоднее, чем снаружи. Рина перестала ежится от холодного ветра и теперь старалась согреть свои холодные руки дыханием. Андрей, почесывая затылок, боком подошел к ней, что-то быстро шепнул. Рина рассмеялась и сунула окоченевшие от холода ладони в карман Рюше, от чего парень расплылся в милой довольной улыбке. Они вместе скинули мой рюкзак на пол, чем не сильно меня порадовали, а потом уселись на кушетку, продолжая что-то друг другу шептать. Тьфу ты! Встречайтесь уже! Не знаю, чего они там тянут, но они же явно созданы друг для друга. Задорная, веселая, прямая Катерина и добродушный, милый, понимающий Андрей. Он в ее компании всегда чувствовал себя в своей тарелке, а Рина могла запросто почувствовать себя беззащитной и расслабится, зная, что Андрей будет рядом.
Я украдкой посмотрела на Глеба. Он старательно делал вид, что вообще не замечает ни меня, ни Рину с Андреем. Он вообще тут пытается костерчик развести, серьезным делом занят, что ему любовь-морковь. Сухарь. Нет, у него было несколько девушек, но все пролетало так незаметно и было так несерьезно, что я даже не успевала их имена запомнить. Они приходили и уходили, как поезда на вокзале. И хотите честно? Меня это несказанно радовало.
У Атаса все же получилось развести небольшой костер. Дверь мы прикрыли, чтоб слабый огонек не сдуло противным сквозняком. Вообще, это было странно. Откуда сквозняк в бомбоубежище? Почему тут даже с костром так холодно?
Мы и пяти минут не просидели в тепле, как дверь медленно, сама по себе, открылась. Костер трепыхнулся в молчаливой агонии и потух, под наши протестующие вопли. Я подошла к двери, чтоб поплотнее ее закрыть, как вдруг почувствовала нарастающий ужас в желудке. Меня пробрала жуть с головы до пят. Я остановилась с протянутой рукой. БАХ!
Дверь захлопнулась с громким стуком. Рина вскрикнула, Атас вскочил и уронил свой складной стульчик. Стало вдруг совсем темно. Я даже не видела свою вытянутую руку. Показалось, что у меня сердце упало на пол и там подпрыгивает, разбрызгивая вокруг кровь. Мы все замерли, не произнося ни слова. Я пришла в себя и попыталась открыть дверь.
Тишину нарушил мой сдавленный шепот:
- Ребята, дверь заперта.
Атас подпрыгнул ко мне как горный козел. Я опять заорала, не ожидая вдруг увидеть около себя его высвеченное фонарем лицо.
- Как заперто? Что ты говоришь? Мстишь за то, что напугали? Тогда молодец, прекрасно получилось, я даже, кажется, седой стал от страха, так что завязывай давай шутки юмора тут шутить.
- Соф, если это розыгрыш, я тебя сама лично придушу, - подала голос Рина.
- Да не шутка это! Мы заперты здесь! – почти в панике вдруг неожиданно громко закричала я.
Глеб уже во всю дергал за ручку, пыхтел, пытался просунуть в замочную скважину ключ, но все безуспешно. Я почувствовала, как меня рукой отодвинул Рюха и попытался помочь Глебу.
- Даже на миллиметр не сдвинулась, падла! – возмущенно воскликнул Глеб, со всей своей немалой дури пиная дверь.
Та только отозвалась обиженным гулом.
Я услышала, как сзади ко мне подошла Рина. Она схватила мою ладонь своими все еще холодными пальцами и зашептала, словно опасаясь, что ее кто-то еще услышит:
- Мы что, застряли здесь?
- Да, - дрожащим голосом ответил Андрей.
- Я слышал, что есть второй выход. Он в северной части бомбы. Мы как-то бродили до туда с пацанами из 24-ой школы, да только так и не добрели. Стало совсем поздно, пришлось возвращаться, но дорогу я примерно помню, - ни к кому конкретно не обращаясь, сказал Атас.
- Ты предлагаешь уйти в недра бомбоубежища на поиски воображаемого выхода, который ты вроде бы помнишь, где находится, вместо того, чтоб остаться здесь, в безопасности?
- В безопасности? Глупенькая, тебе в любом случае ничего не угрожает. Что тут, то там внутри. Мы ведь здесь одни. Если бы это было не так, то на наши вопли давно бы сбежались все, кто тут есть, включая тех, кто за пределами бомбы, ибо ломились мы как стадо слонов. Нет тут никого! Все! Влипли! Хочешь сидеть тут и тухнуть – пожалуйста! Хоть сто лет здесь сиди. Мне-то что? А я пойду иска...
Гневная триада Атаса вдруг смолкла. В слабом свете фонарика, мы увидели, как побелело его лицо.
- Вы слышите? – тихо спросил он.
- Что? – мгновенно растеряв всю свою злость, не поняла я.
- Тшш! Тише! – зашипела Рина.
Мы стояли вчетвером и слушали, как из угла, правее двери, за спиной Атаса, раздается едва различимый тихий смех. Хриплый, злорадный. В нашей компании появился неизвестный пятый субъект, который притаился в темном углу и наблюдает за нами.
- Я сейчас повернусь и направлю туда свет от фонарика, - дрожащим голосом сказал Глеб. – Там ничего не будет. Может это просто крыса? Или кошка какая-нибудь?
Андрей нащупал руку Рины и крепко ее сжал. Я тоже вцепилась в ладонь подруги сильнее. Свет фонаря дрогнул и начал медленно направляться темный угол. Сначала фонарь выловил длинные худые ноги. Затем плавно начал подниматься к мешковатому туловищу, мы определили для себя, что кто бы ни был этот человек, он стоит к нам спиной, уткнувшись лицом в угол. По крайней мере нам так казалось. Потом свет дошел до белого как мука лица с черными провалами глаз и широкой от уха до уха улыбкой с мелкими желтыми зубами. Он стоял спиной к нам, вывернув голову под таким немыслимым для человека углом. Это нечто смотрело на нас и продолжало хихикать. Я оцепенела, молясь, чтоб все прекратилось. Ошарашенный Глеб начал медленно отходить назад, продолжая светить фонариком на жуткое чудовище. Он сделал неосторожный шаг и, испугавшись, что сейчас упадет, негромко вскрикнул. В этот момент нечто вдруг сорвалось с места и кинулось к нам, раскрывая огромную пасть и протягивая к нам свои длинные худые руки.
Я не помню, как мы, вереща, бежали оттуда прочь, забыв все свои вещи. Не помню, как мы оказались в одном из дальних пыльных коридоров. Я очнулась только тогда, когда поняла, что сижу на холодном бетонном полу, а рядом Рина что-то негромко шепчет и качается из стороны в сторону, продолжая сжимать мою руку так, что наши пальцы побелели. Атас и Глеб стоят неподалеку и шепчутся.
- Мы умрем. Мы сдохнем тут, а наши тела утащит эта хихикающая сволочь. Нас тут не найдут. Мы тут умрем, - услышала я свой голос.
От волнения я стала говорить то, что думаю, вслух. Мальчики вздрогнули и обернулись, а Рина перестала шептать.
- Соф, эй, все будет шикарно! Мы выберемся отсюда, слышишь меня? Все
You are reading the story above: TeenFic.Net