Доктор вышел наружу, и мы с Аваале поднялись на ноги. Нам обоим не терпелось покинуть Гишуб: деревня была nasu. Монстролог же считал по-другому.
– Заночуем здесь, – негромко объявил он. – Судя по всему, магнификум охотится по ночам, а коль скоро мы охотимся на него, нам следует придерживаться его расписания. Но это очень рискованно. Заражение пуидресером влечет чрезвычайную чувствительность к свету и зверский аппетит к человеческой плоти. Воистину блестящий способ приспособиться: инфицируя свою дичь, магнификум вынуждает ее придерживаться его распорядка. А выжившие же выступают его разведчиками. И в самом деле Oculus Dei!
Мы выбрали один из чистых брошенных домов, чтобы провести в нем остаток ночи. Аваале вызвался первым стоять на часах, но доктор запротестовал. Он не устал, сказал Уортроп, и разбудит Аваале через четыре часа.
– Я возьму винтовку. Уилл Генри, отдай револьвер Аваале и постарайся поспать! Нам предстоит длинный переход.
Кроватей там не было, только циновки для сна, которые мы расстелили на утоптанном грязевом полу. Я видел, как монстролог усаживается в открытом дверном проеме. Все, что пожелало бы добраться до нас, должно было сперва пройти мимо него.
– Walaalo, – прошептал Аваале, – что стряслось с твоей рукой?
Я ответил очень тихо, чтобы доктор меня не услышал:
– Оно вьет гнездо и использует свою слюну – пуидресер, – чтобы склеивать его воедино, и если ты ее коснешься, превращаешься в... в то, что ты сегодня вечером видел.
– Это и случилось? Ты коснулся гнезда?
– Нет, я... Не напрямую, но да, коснулся.
Он помолчал.
– Он отрезал его, так? Дхактар.
– Да. Чтобы спасти меня.
– Как он спас ребенка.
– Для меня было не слишком поздно.
Он замолчал надолго.
– Что это за штука, этот магнификум?
– Никто не знает. Никто его не видел. Вот почему мы приехали.
– Посмотреть на него?
– Или убить одного. Или поймать. Я думаю, доктор предпочел бы живого, если сумеет это сделать.
– По какой причине?
– Потому что он монстролог. Этим он и занимается.
Нам был виден неподвижный силуэт доктора в обрамлении дверного проема.
– Это кажется мне очень странным, walaalo, – проговорил Аваале. – Как сон. Словно до того, как ты появился, я бодрствовал, а теперь сплю.
Я подумал о женщине, стоящей на кухне, и о высоком стакане молока, и запахе теплых яблок.
– Я знаю, – сказал я.
В какой-то момент они поменялись местами; я это проспал. Мне снилось, что я мальчик, умерший от холеры, и нассесалар отнесли мое спеленутое тело к внутренней стене круга и уложили его, обратив мое открытое лицо к безоблачному небу. Моя душа попалась в ловушку нечистой плоти; она не витала вокруг, как должна была. Она билась в ловушке, и я видел, как вороны и белые стервятники приземляются рядом со мной на уступ, и смотрел, как их острые клювы заполнили поле моего застывшего зрения, когда они склонили головы, чтобы выклевать мне глаза.
Перед рассветом меня вдруг разбудил испуганный крик. Тень бросилась мимо меня к открытому дверному проему: монстролог. Встревоженный, я вскочил и побежал за ним. Аваале был в нескольких футах от здания, стоя у костерка, что он без особенных усилий развел из кусков плавника, разбросанных по берегу. При приближении доктора он обернулся со вскинутой винтовкой, но затем нерешительно отступил, когда монстролог набросился на огонь, затаптывая горящие угольки и втирая их в песок.
– Никакого света, понимаешь? – рыкнул он в изумленное лицо возвышавшегося над ним человека. – Ты приманишь к нам их всех, до последнего вонючки.
– Я понял, дхактар, – ответил Аваале, вскинув руку. Возможно, он начал думать, что составил компанию сумасшедшему.
– Ты видел только последние стадии заражения, – сказал монстролог. – Они очень сильные, очень быстрые и вне себя от голода до того, как слягут и умрут. Спроси Уилла Генри, если мне не веришь.
Монстролог топтал тлеющие угли, пока последний красный огонек не почернел, а затем приказал мне возвращаться в дом.
– Я останусь тут с Аваале, – сказал он. – На случай, если у него возникнет искушение наделать еще каких-нибудь глупостей.
Таких примерно, как сопровождать монстролога в охоте на Отца Чудовищ, подумал я.
С первыми лучами солнца мы выступили, направляясь прямо на восходящее светило, и наши тени, длинные и узкие, тянулись за нами по каменистой почве. По правую руку от нас суша плавно спускалась к морю. По левую – отвесные утесы вздымались более чем на тысячу футов в высоту, их морщинистые лица были непроницаемы в свете раннего солнца. Ветер шипел и посвистывал над нашими головами, мчась через высокогорные равнины и за иззубренный край плато. Внизу ветра не было, лишь его звук, и звук этот не умолкал. Он реял фоном, как голоса невидимого хора.
Около десяти утра мы набрели на глубокий разлом в поверхности скалы, что за века выточили муссонные ливневые паводки. Камни в теснине влажно блистали, и вода, стремившаяся в свою колыбель – в море, все еще бежала тонкой струйкой как раз поперек нашей дороги. По обе стороны русла за скалу цеплялись странные бледные растения, с луковицеобразными стволами и тощими ветками, увенчанными гирляндами темно-зеленых, будто навощенных, листьев. Монстролог показал мне на них и сообщил:
– Они больше нигде в мире не растут, Уилл Генри, равно как и многие другие виды на Сокотре. Вот почему остров и называют Галапагосами Востока.
– Так прямо и называют? – вполголоса пробормотал Аваале.
Монстролог либо не расслышал его, либо предпочел не обращать на него внимания. Он указал на извилистую тропку, уходившую в утесы:
– Что скажете, джентльмены? Следует нам разговеться, прежде чем попытаться совершить восхождение?
За завтраком, состоявшим из копченой говядины и галет, Уортроп взял палку и нарисовал на песке карту острова.
– Мы вот тут, на полпути между Гишубом и Стерохом. Вот тут выше – Хадейбо, примерно в тридцати милях к северо-западу от нас.
– Тридцать миль? – переспросил Аваале. – Могло быть и хуже.
– Тридцать миль по прямой, – сказал доктор. – Между нами и Хадейбо – горы Хагьера, в это время года почти непроходимые – паводки, высокогорные ветра, оползни... Нет, сперва нам надо на север, обойти горы, и затем повернуть к западу на Хадейбо.
– Выходит, это там ваш монстр, в Хадейбо? – спросил Аваале.
Доктор покачал головой:
– Понятия не имею. Впрочем, оттуда логичней всего начать поиски. Хадейбо – самое крупное поселение на острове. Если хочешь найти тигра, сперва найди антилопу.
Мы пешком поднялись на плато. Склон был крутой и влажный, и я несколько раз поскользнулся. Всякий раз Аваале хватал меня за ближайшую к нему часть – будь то запястье или сорочка на спине, – хихикая над моей неуклюжестью.
– Может, мне стоит понести тебя на плечах, как пастух ягненка, walaalo, – поддразнил он меня.
– Может, если бы вы с Уиллом Генри меньше болтали и больше сосредоточились на насущных задачах, мы бы шли быстрее, – огрызнулся монстролог. С каждой минуты неприятный огонь в его глазах разгорался все ярче и холоднее. Он задержался лишь раз, на полпути, когда порыв ветра ударил вниз, в теснину. Он поднял голову и позволил ветру омывать его лицо – глаза закрыты, руки широко раскинуты для равновесия. Ветер угас до робкого дуновения, и он вновь принялся карабкаться, еще быстрее, словно почуяв в ветре что-то обнадеживающее.
Но на вершине, где передо мной распростерлось огромное сердце Сокотры, я нашел мало обнадеживающего. Центральное плато представляло собой плоский, практически совершенно ровный пейзаж, крест-накрест иссеченный линиями кустарника и рощицами зеленеющих деревьев, что походили на вывернутые наизнанку гигантские зонтики. Их обнаженные переплетенные ветви сперва напомнили мне о корзинках из ивовых прутьев, но затем я решил – нет, они больше похожи на замысловатое прядение гнездовища магнификума. Два дерева цеплялись за камни над руслом реки, и мы немного передохнули в их скудной тени. День сделался жарким, хотя все еще дул сухой ветер.
– Аваале, – сказал доктор. – Одолжи мне ненадолго свой нож. Хочу показать кое-что Уиллу Генри.
Уортроп вогнал лезвие в ствол дерева и прорезал тот вниз, сделав шестидюймовую засечку. Из раны дерева засочилась густая, ярко-красная смола.
Аваале тихо застонал:
– Кровоточащие деревья? И как я не догадался?
– Это «драконья кровь», Уилл Генри, – сказал доктор, – от которой происходит одно из названий Сокотры. В древности она очень ценилась. Говорят, Клеопатра красила ею губы. Конкретно этот вид, как и тот, что ты видел раньше, нигде больше на Земле не растет.
– Оно не похоже ни на одно дерево, что я когда-либо видел, – сообщил Аваале, тщательно обтирая клинок о штаны. – Но на этом острове полно вещей, которых я никогда не видел, а я много, много чего повидал.
Уортроп указал направо:
– Горы Хагьера. А по другую их сторону Хадейбо.
Вдали пространство изгибалось в полуденном жару. Самые высокие пики вздымали свои зазубренные, как пилы, головы более чем на пять тысяч футов и вспарывали волны облаков, укрывавших их зубчатые плечи. Они надули изломанные щеки и послали порыв шквального ветра, взметнувший темные волосы монстролога.
– Поторопитесь, джентльмены, – сказал тот. – Не исключено, что приближается шторм.
Ветер с гор сколько-то поиграл с нашими волосами и потеребил воротники. Он, впрочем, был сухой, на небе не виднелось ни облачка, солнце жарило и стояло высоко. Когда мы одолели милю или две, и исполинские зубы Сокотры украдкой перешли правее от нас, ветер устал с нами играть и принялся гнать и пихать, время от времени – в порыве на тридцать миль в час, испытывая нашу волю держаться избранного курса. Однажды шквальный порыв сбил меня на каменистую почву. Аваале помог мне подняться и сказал доктору:
– Если бы мы шли по вымоине, ветер не мог бы до нас добраться.
– Если бы мы шли по вымоине, паводок снес бы нас с плато прямо в океан, – раздраженно ответил Уортроп. Обоим приходилось повышать голос, чтобы другой их слышал. – Но ты волен делать как пожелаешь.
– Я думаю, не так-то я и волен, поскольку желаю убраться с этого проклятого острова!
– Я не просил тебя идти! – отбрил Уортроп.
– Я пошел не ради вас, дхактар. Я пошел ради...
– Да? – вихрем обернулся к нему монстролог. – Поведай мне. Чего ради ты пошел?
Аваале поглядел на меня.
– Ради чистейших пляжей.
Уортроп таращился на него долгое, кошмарное мгновение. Он начал было говорить что-то, и когда он открыл рот, ветер резко прекратился. Внезапное молчание было оглушительно.
Нечто шлепнулось с неба и приземлилось к ногам монстролога. Узкое и сморщенное, серо-желтое и в крапинках запекшейся крови – человеческий палец.
Вслед за задумчивым взглядом доктора мы посмотрели наверх. С безоблачного неба опускалась тень: вихрящаяся масса крови, раздробленных костей и изорванных кусков человеческих останков. Доктор отреагировал первым, толкнув меня прочь так сильно, как только мог, с паническим воплем: «Беги, Уилл Генри! Беги!» В два шага он обогнал нас с Аваале, стремясь к тесной группке «драконьей крови», непрочно угнездившихся на краю вымоины в три фута глубиной, вдоль которой мы и шли. Высокий сомалиец могучей рукой сгреб меня под мышку и побежал следом, крича в полном ужасе: «Что это такое? Что это такое?» – в то время, как зарядил кровавый дождь, шлепая и расплескиваясь по твердой земле, повсюду вокруг. Большой кусок внутреннего органа – возможно, часть печени – упал прямо перед ним, и Аваале перепрыгнул через него с той особой грацией, что даруется лишь отчаянием. Мы присоединились к монстрологу в сравнительной безопасности под деревьями, где он потрошил рюкзак в поисках наших пончо.
– Кого-нибудь из вас задело? – затаив дыхание, спросил Уортроп. Он не стал ждать ответа. Глаза его сияли торжеством. – Красный дождь! Вы понимаете, что это значит, да? Мы не опоздали.
– А чувство такое, что опоздали, – заорал Аваале перед тем, как рывком натянуть на себя пончо.
Монстролог рассмеялся и поднял лицо к кровоточащему небу.
You are reading the story above: TeenFic.Net