Джисон вернулся в свою студию, чувствуя себя измотанным и разбитым. Свет уличных фонарей тускло освещал помещение, бросая длинные тени на стены. Он сел за пианино, его руки дрожали. Ханахаки усиливалась, цветы в его легких расцветали пышным букетом, высасывая последние силы.

Он знал, что времени у него почти не осталось.

И ему предстояло сделать выбор. Остаться рядом с Минхо, умирая от безответной любви, или же, хоть и с болью, но попытаться излечиться. Он пока не мог решиться. Сердце разрывалось на части.

Джисон открыл крышку пианино, коснулся клавиш. Музыка, словно поток чувств, вырывалась из него, отражая всю боль, всю надежду, все его отчаяние. Он решил написать последнюю мелодию. Мелодию, которую должен услышать Минхо. Мелодию, которая станет его прощанием.

Он начал играть.

Мелодия лилась плавно, словно река, несущая свои воды к морю. В ней слышались отголоски радости, но их тут же заглушала волна грусти. Ноты переходили от низких к высоким, словно перепады настроения, от эйфории до глубокой депрессии. В музыке отражалась его жизнь, его любовь, его боль.

Он играл о том, как однажды увидел его впервые – альфу, воплощение совершенства. О том, как его сердце забилось быстрее от одного взгляда. О том, как он мечтал о нем, писал музыку для него, посвящал ему все свои мысли и чувства.

Он играл о разочаровании, о холоде, который исходил от Минхо. О том, как его надежды разбивались о ледяную стену равнодушия. О том, как цветы Ханахаки расцветали в его груди, отравляя его жизнь.

В кульминации мелодии, он выплеснул всю свою боль. Быстрые, резкие аккорды сменялись долгими, тягучими нотами. Он играл о своей любви, которая была сильнее смерти, о своем отчаянии, которое не имело предела. Он играл о том, что готов отдать все, лишь бы почувствовать хоть немного тепла от Минхо.

Он играл о надежде. О надежде, которая, несмотря ни на что, еще теплилась в его сердце. О надежде, что когда-нибудь, хоть на мгновение, Минхо увидит его, почувствует его чувства.

В финале мелодии, музыка затихла, оставив после себя лишь тишину. Джисон опустил голову, его плечи задрожали от рыданий. Он устал. Он выдохся. Он больше не мог.

Кашель подступил к горлу с новой силой. Он прикрыл рот рукой, пытаясь сдержать порыв, но это было бесполезно. Кровь, смешанная с лепестками роз, вырвалась наружу. Он откашлял целую охапку алых цветов, которые рассыпались по клавишам пианино, словно капли крови.

Джисон уперся головой в пианино, тяжело дыша. Его тело ослабело, он почувствовал слабость в ногах.

Вдруг в дверь постучали.

Он поднял голову и увидел в проеме Феликса. Его друг выглядел встревоженным.

— Джисон, что случилось? — спросил Феликс, его голос дрожал.

Джисон попытался улыбнуться, но это получилось плохо.

— Все в порядке, — прошептал он. — Просто устал.

Феликс подошел к нему и осторожно обнял.

— Ты в порядке? — повторил он, его аромат ванили и печенья успокаивающе обволакивал Джисона.

Джисон кивнул. Он знал, что у него нет времени объяснять, рассказывать о своей последней мелодии. Он должен отдать ее Минхо. Должен успеть.

— Мне нужно кое-что сделать, — сказал он. — Отнеси эту музыку Минхо. Пожалуйста. Скажи ему... скажи ему, что это от меня.

Феликс кивнул, принимая ноты из его дрожащих рук.

— Хорошо, — ответил он. — Я отнесу. Ты отдохни.

Феликс покинул студию. Джисон остался один. Он закрыл глаза и попытался представить себе лицо Минхо, когда тот услышит его музыку. Он надеялся, что она тронет его сердце. Надежда, последняя надежда, еще теплилась в его груди.

Он знал, что он сделал все, что мог. Теперь оставалось только ждать. Ждать, что Минхо услышит его. Ждать, что он поймет. Ждать...

Сил больше не было. Джисон упал на пол, окруженный лепестками алых роз, и погрузился в темноту.