Кажется, что я двигаюсь со скоростью черепахи. Да что там, черепаха даже будет вдвое быстрее меня. И всё это из-за грёбаного Юры. Нет, он может и не грёбаный вовсе, но вот его поступки...

Я иду по тротуару, чувствуя, как холодный ветер пробирается под куртку, заставляя ежиться. Вокруг редкие прохожие — кто-то спешит домой с пакетами из магазина, кто-то задумчиво курит на углу. Лужи под фонарями отливают мутным золотом, как старое потёртое зеркало, а мои шаги звучат глухо, словно земля под ногами устала принимать новые удары.

Я думаю о Юре. Точнее, думаю о том, повестись ли на его провокации или нет. В голове эта ситуация крутится, как пластинка на сломанном проигрывателе, и никак не могу выключить её.

Витрины магазинов мелькают справа. В одной из них манекен в платье цвета марсала, закутанный в белоснежный шарф. Вижу своё отражение рядом с ним — бледное лицо, растрёпанные волосы, чуть покрасневший нос от мороза.

С одной стороны я ничего не потеряю, если пойду в мастерскую. А с другой я не могу преступить через свою гордость.

Улица впереди слегка оживает — издалека слышен шум машины, чей-то смех. Вижу высокие фонари у пересечения с парком. Они освещают дорогу, как маяки, но вместо успокоения только разжигают мою нервозность.

Вот уже знакомый дом культуры встаёт перед глазами. Он кажется таким огромным, как будто за ночь вырос вдвое. Глухо блестит в свете уличных ламп его фасад, в окнах отражается ночное небо.

Я останавливаюсь, тяжело вздыхаю и оглядываюсь назад. Дом уже недалеко, в нескольких сотен метров, но я всё ещё стою напротив ДК.

Ладно. Просто зайду, заберу свой крабик, который художник так бессовестно забрал, даже украл. И выскажу ему всё, что думаю о нём. Нельзя так нагло манипулировать девушками. Скажу ему, чтобы он отстал от меня.

Я смотрю на массивные двери Дома культуры и ощущаю, как внутри поднимается решимость. "Всё. Хватит метаться," — мелькает в голове, и я толкаю тяжёлую дверь, чувствуя под ладонью холодную металлическую ручку.

Внутри полумрак и тишина. Шаги звучат громко, каждый отрывистый звук отдаётся в ушах. Спина выпрямлена, руки сжаты в кулаки. Я шагаю ровно и уверенно, стараясь не позволить тревоге пробиться наружу. Мысленно повторяю: "Заберу крабик и уйду."

Тихим шагом захожу через порог мастерской. Никого не вижу, тусклый свет лампы освещает помещение. Прохожу внутрь, оказываюсь рядом с мольбертом и рассматриваю холст. Провожу пальцем по засохшим объемным мазкам и вдруг вздрагиваю, когда слышу грохот. Вижу небольшой проход, откуда доносился шум и иду туда.

Замечаю Юру, склонившегося над грудой сваленных на пол кассет, разбрасывая их в сторону ещё больше. Похоже, что он ищет определённую кассету. Полностью опускается на колени, садится на пол и, тяжело вздыхая, переворачивает их на другую сторону.

Я намекаю на своё присутствие, громко кашлянув в кулак, и Юра сразу же оборачивается на порог, приподнимаясь с пола. Нырнув рукой под стол, он достаёт чёрный прямоугольник и вскакивает на ноги. Отряхивает джинсы и идёт ко мне с широкой улыбкой.

— Ты всё-таки пришла, — говорит он, протягивая мне крабик.

— Не обольщайся.

Я молча смотрю на него, а потом перевожу взгляд на заколку в его руке. Она кажется крошечной в его пальцах, но для меня это целый мир воспоминаний. Я протягиваю руку, чтобы забрать её, но Юра вдруг отдёргивает.

— Подожди, — произносит он с лёгким укором. — Я думал, мы договорились: сначала фильм.

— Ты издеваешься? — шиплю я, складывая руки на груди.

— Нет, — отрицательно качает головой. — Был договор и насколько мне память не изменяет, ты согласилась.

Боже, Юра, клянусь, что больше ни на шаг не подойду к тебе!

— Во-первых, я не соглашалась! — вздохнула я, разводя руками. — И вообще, это не договор, а наглый шантаж, насколько мне память не изменяет.

Парень только хмыкает, и слегка заметно усмехнувшись, облокачивается плечом о стену, скрещивая руки на груди. Ну давай, докажи своё очередное остроумие!

— Знаешь... — на секунду замолкает он, задумчиво барабаня пальцами по стене, — я тебя не держу здесь, можешь идти.

— Я-я..., — от злости даже заикаюсь.

— Ну, если тебе конечно не нужно вот это, — бесстыдно перебивая, суёт руку в карман и начинает вертеть заколкой перед моими глазами, ещё больше заставляя меня вскипать изнутри.

Какая же я идиотка. Если бы знала, что он будет противно язвить мне, дразня меня, то просто-напросто взяла кирпич и хорошенько огрела этого горе-художника по голове, пока он медленно уходил, натянув превосходительную улыбочку.

В моей голове рождается, как никогда, дебильный план. Точнее, даже не план, а сильное желание высказать этому Юре всё, что думаю о нём. Хотел переиграть меня? М-м, не получится, я тоже манипулировать умею.

— Знаешь что, художник по имени Юра? — делаю шаг, сокращая расстояние между нами. — Я не дурочка, на твои провокации не поведусь. Не хочешь отдавать заколку? Ладно, чёрт с ней. Ты... — делаю глоток воздуха, — идиот. Вот что тебе надо от меня, зачем ходишь за мной?

— Так значит заколка тебе всё-таки не нужна? — продолжает рассматривать крабик. — А как же "Юра, это не игрушка, отдай сейчас же"?

— Да плевать, — равнодушно отрезаю, а сама прикусываю губу. Прости бабуля, сейчас поманипулирую и верну.

— Как хочешь. Вот только если ты сейчас уйдёшь, я продам твою заколку и ты её потом точно не вернёшь.

Я скрещиваю руки на груди, тоже облокачиваюсь о стену, вскинув брови. Ладно, буду смотреть пристально в его глаза, может совесть проснётся.

Спустя пару минут молчаливых переглядок, я безнадёжно спрашиваю.

— Не вернёшь значит?

— Верну.

Уголки губ моментально ползут вверх и я чувствую нарастающее превосходство, но тут же осаждаюсь, когда слышу продолжение его мысли.

— После фильма.

— После фильма? — угрожающе переспрашиваю я.

Юра утвердительно качает головой, а я только злюсь сильнее и ставлю руки в боки. Замечаю, как его губы чуть дрожат и ловлю себя на мысли, что он едва сдерживает улыбку.

Поняв, что мои манипуляции не работают, я решаю действовать иначе.

Резко сокращаю расстояние между нами, и прежде чем Юра успевает среагировать, тянусь к карману его куртки. Он моргает в замешательстве, но тут же ловит мою руку.

— Ах ты... — только и успеваю выдохнуть, прежде чем он перехватывает моё запястье и удерживает на весу.

Но я не сдаюсь. Свободной рукой делаю новую попытку, но он ловко уворачивается, отступая на шаг назад. Я следую за ним, а он продолжает пятиться, пока не упирается спиной в стену.

— Отдай, — требую я, наклоняясь вперёд.

— Нет. — Он ухмыляется, крепче прижимая карман ладонью.

— Юра! — шиплю, вновь ныряя рукой к его куртке.

Мы будто два ленивых котёнка, неуклюже бьющих друг друга лапками в медленном, но упорном сражении. Я пытаюсь схватить его за руку, он уворачивается. Я делаю резкий выпад, он смешно подскакивает на месте, но отступить уже некуда — позади стена.

В какой-то момент мне удаётся сунуть пальцы в край кармана, но Юра тут же перехватывает мою руку, и теперь мы стоим в нелепом клинче, переглядываясь с вызовом.

— Упрямая, — бормочет он.

— Ты даже не представляешь насколько, — огрызаюсь я, снова дёргая руку.

Я застываю на месте, устало вдыхая воздух, поджимая губы в ниточку. Стоя в неуклюжей позе, резко отстраняюсь, когда понимаю, что моя ладонь слишком долго прижата к его телу. Даже через одежду я почувствовала жар его груди. Откидываю руку назад, будто я обожглась горячим металлом.

Я хмурюсь, и мгновение кажется замороженным в воздухе, когда я медленно разворачиваюсь и направляюсь к выходу. Каждый шаг, кажется, звучит громче, чем должен, и все внутри меня переполняется раздражением. Но останавливаюсь у порога, когда не слышу за спиной поспешные шаги и извинения.

Я останавливаюсь у двери, и грызя ноготь, поворачиваюсь. Юра всё также стоит, прижавшись спиной к стене, руки в карманах, а глаза прикрыты. Он даже не повернулся в мою сторону, когда я уходила. Даже не шелохнулся.

Что-то внутри меня сжимается от этого наплевательского спокойствия. Я морщусь, грызу губу, прокручиваю в голове тысячу причин развернуться и уйти, но вместо этого резко сбрасываю с плеч куртку.

Ткань мягко шуршит в тишине мастерской, когда я, ломаясь, нехотя делаю шаг назад. Прохожу мимо Юры, чувствуя его присутствие каждым нервом, каждым мускулом. Он не двигается, не говорит ничего, просто стоит, словно и не сомневался в моем решении.

Злость во мне бурлит, но ноги уже сами ведут вглубь комнаты. Я ощущаю, как воздух здесь пахнет краской, растворителем и чем-то ещё тёплым, домашним. Не глядя по сторонам, подхожу к раскладушке, которая стоит в центре комнаты, и сажусь, упрямо скрестив руки на груди. Я сжимаю пальцы, вонзая ногти в ладони, будто это поможет удержать последнюю крупицу решимости не сорваться обратно к двери.

Юра всё ещё молчит. Я краем глаза вижу, как он наконец-то отрывается от стены, неторопливо выпрямляется, и только тогда позволяю себе бросить на него быстрый взгляд.

— Ладно. Врубай свой фильм.

— Ты что-то сказала? — он со скрещенными руками подходит ближе. — Или мне послышалось?

Идиот! Как же тебе нравится издеваться надо мной.

— Пока говорю, — встаю с раскладушки.

— Ладно-ладно! — он опускает ладони на мои плечи, заставляя сесть снова.

Будь бы родители рядом, то точно сказали «Соня, отодвинься от телевизора, зрение испортишь», ещё и с напористой интонацией, полной строгости и свойской заботы. Я минут тридцать смотрю в экран, глаза режет так, что даже кажется, словно я не моргаю эти полчаса.

Обычно я так заинтересованно не смотрю фильмы, даже если бы там снимался Ди Каприо или тот же Джонни Депп из "Кошмара на улице вязов". То ли на меня так влияет длинный рабочий день, то ли присутствие Юры рядом.

Единственное, что заставляло меня отвлекаться от фильма — это рваное дыхание Юры рядом. Не знаю как он это делает, но его вдохи звенели в ушах настолько громко, будто его рот находился у моих ушей.

Прикрываю веки и тру их пальцами, пытаясь откинуть на дальнюю полочку напряжение и сжирающие меня мысли.

Внезапно слышу непонятный звук, а за ним и полную тишину. Открываю глаза и утыкаюсь ими в экран. Чёрный фон, едва заметные рябящие полосы, но ни кадров, ни звука. Я замираю, непонимающе щурюсь, а затем медленно перевожу взгляд на Юру. Он уже поднялся и склонился над видеоплеером, наклоняя голову и тыкая пальцем в какие-то кнопки.

— Заело, — негромко говорит он.

— Ага, супер, — говорю я, выдыхая и откидываясь назад. — Это знак.

Юра отрывается от видеоплеера и бросает на меня короткий взгляд.

— Намотка кривая, оказывается, — пропускает мои слова мимо ушей.

Я скептически смотрю на экран, но тот остаётся таким же чёрным, будто сам фильм провалился в бездну.

— Чисто теоретически... — начинаю я, — фильм я посмотрела. А значит и договор выполнила, — вскидываю палец вверх. — Могу идти домой.

— Не можешь, — он вновь щёлкает по кнопкам, но безуспешно.

— Почему это?

— Потому что ты обещала посмотреть фильм полностью, — спокойно отвечает Юра.

— Ничего я не обещала!

Я молчу, глядя на его профиль. Лёгкая тень от ресниц падает на скулу, губы чуть поджаты, брови напряжены — он действительно пытается разобраться с техникой, а не просто тянет время.

— Но ты пришла.

— Я пришла, потому что ты нагло забрал у меня заколку, понятно?

— Боже, какая ты сложная! — поворачивает голову на меня и хмурится.

Я закатываю глаза и отворачиваюсь, устало шмыгнув носом. Спустя минуту прерываю тишину.

— Ты не любишь сложности? — спрашиваю тихим голосом, чего сама не ожидаю.

Я снова смотрю на него и ловлю его взгляд. Он молчит и опускает глаза в пол.

— Не знаю.

Юра зависает, будто обдумывает что-то важное. Он ещё хочет что-то добавить, как вдруг экран оживает.

Рябь сменяется плавными очертаниями кадров, и в комнате раздаётся тихий, хрипловатый звук старой плёнки. Юра медленно поднимает голову и смотрит на экран, будто на мгновение забыв, что я рядом.

Лучи от экрана мягко освещают его лицо, прорисовывая каждую деталь. Я подмечаю, как контуры его скул становятся чётче в этом приглушённом свете, как падает тень от его ресниц, как он поджимает губы в сосредоточенности. И вдруг, совершенно неожиданно для себя, ловлю в голове мысль. Он красивый. Не в стандартном смысле, как актёры с экранов, не в идеальном. Резкие черты, усталый взгляд, вечно растрёпанные волосы, — но от него невозможно отвести глаза. И, что пугает больше всего, я действительно не хочу.

Незаметно для парня отворачиваюсь и бью себя по черепушке, пытаясь убить эти глупые мысли в себе, чтобы они никогда больше не рождались в моей голове.

Проходит пару минут или час — я не понимаю, время здесь, в этой комнате, как-то странно растягивается и перестаёт существовать. Я всё ещё пытаюсь отогнать мысли, которые плотно оседают в голове, как туман. Их слишком много, и они так быстро приходят, что мне не удаётся поймать ни одну, прежде чем она растворится.

Как только я пытаюсь сосредоточиться на чем-то другом, чтобы вырваться из этого парализующего состояния, мысли как цепкие нити обвивают мой разум, не давая мне покоя. Забираюсь с ногами на раскладушку, прежде сняв кроссовки, и прижимаю колени к себе, уложив на них подбородок. Задерживаю дыхание, прикладываю ладони к щекам и быстро выдыхаю, пялясь в экран.

Как только концентрируюсь на фильме, замечаю боковым взглядом голубые глаза, которые упрямо смотрят в упор на меня. Глаза цвета пасмурного неба. Я замираю, пытаясь перевести дыхание, но внутри как будто что-то сжимается.

И, не выдержав, говорю, стараясь сделать голос максимально спокойным и уверенным:

— Телевизор там, Юр. — Я киваю в сторону экрана.

Слышу отдалённый смешок и наконец поворачиваю голову, но Юра тут переводит взгляд на телевизор. Смотрю на его профиль, замечая дрожащие уголки губ.

— Что? — в недоумении тоже немного улыбаюсь и переспрашиваю вопрос несколько раз.

Не услышав ответ, я невольно касаюсь своим плечом его, толкая его, заставляя накрениться набок. Юра теряет равновесие, слегка качнувшись вбок, но вовремя ловит себя, снова устремляя взгляд на экран, как будто ничего не произошло.

— Знаешь что? — произносит он, глядя на меня с лёгким прищуром. — Мне даже нравится этот твой боевой дух.

— Тогда не испытывай его, — бурчу я.

— Даже не собирался, — выставляет ладони перед собой.

Я беззвучно смеюсь и прикусываю губу, когда вспоминаю, что вообще-то я равнодушна и холодна к этому парню. А тем более его тупым шуткам.

— Я сейчас, — задумчиво выдает Юра.

Парень вскакивает на ноги, словно в голове что-то щёлкнуло. Медлительно подходит к полкам, его руки бегают по верхним слоям, нащупывают книги, коробки, старые грязные холсты. Нырнув рукой по локоть за кипы пожелтевших бумаг или рисунков — непонятно, достаёт прозрачную бутылку с янтарно-желтой жидкостью внутри.

Я взглядом сопровождаю каждое его движение. Только хмурюсь, когда он обратно садится на насиженное место, сложив руки на коленях.

— Будешь?

Наклонив голову, наконец разглядываю этикетку, когда на бутылку попадает свет тусклой лампы. Бутылка выглядит так, как будто пережила не одну бурю — потёртая, с видавшими виды красками на этикетке, словно обвешанная временем. Янтарно-желтая жидкость внутри переливается, будто сама по себе проникает в пространство вокруг, отбрасывая мягкие тени.

— Амаретто? Ты серьёзно?

Юра пожимает плечами, постукивая пальцем по стеклу.

— Бутылка выглядит так, будто её закопали в землю лет десять назад.

Юра молча берёт бутылку за горлышко и легко взмахивает рукой, словно оценивая её вес.

— Ну так что?

— Во-первых, с незнакомцами я не пью, — скрещиваю руки на груди, косясь на него.

Он вновь замолкает, внимательно изучая этикетку. Свет лампы выхватывает короткие блики на стекле, а затем ложится мягкой тенью на его лицо. В комнате стоит полная тишина, слышен лишь приглушённый звук киноленты.

— М-м, так мы, значит, незнакомцы уже? — нахмурился парень.

— Мы ими и были.

Я скептически смотрю на него, а Юра фыркает.

— Чего? — спрашиваю, когда слышу смешок у уха. — Я не права, что-ли? Я знаю о тебе только лишь то, что тебя зовут Юра и ты художник, — пожимаю плечами. — Ах да, ещё ты таскаешь чужие женские заколки и заставляешь их насильно смотреть с тобой фильм. Ещё и драму!

— Сто-о-п! — спокойным тоном протянул он. — Не насильно вообще-то.

— Допустим. Тогда просто заставляешь смотреть девушек с тобой кино в твоей мастерской.

Я отворачиваюсь, утыкаюсь взглядом в экран телевизора, но Юра продолжает смотреть на меня.

— А во-вторых?

— М? — не понимая, переспрашиваю.

— Ты сказала, что это во-первых, — пояснил парень, ёрзая на месте. — Во-вторых тогда что?

Я поднимаю глаза к потолку, прикусываю край губы, пытаясь придумать следующее оправдание.

— А во-вторых... — задумчиво тяну, приложив палец к подбородку. — А вдруг ты маньяк? Подмешал яд в ликёр и хочешь меня этим пойлом напоить теперь!

— Угу-у-у... — Юра криво усмехается. — Так я, оказывается, ещё и маньяк?

— Может быть.

— А ты просто упрямая девчонка, которая обожает спорить со всеми, и почему-то всё ещё здесь с маньяком.

Я страдальчески охаю и ахаю, приняв последнее им сказанное за оскорбление и убираю с лица улыбку.

Он поворачивает бутылку в руках, оглядывает её с задумчивым видом, потом пожимает плечами и, не особо медля, скручивает крышку. Раздаётся негромкий щелчок, и в воздухе разливается сладковато-миндальный запах.

— Ладно, я тогда потравлю себя ядом, ты не против? — Юра делает вид, что собирается отпить, но бросает на меня быстрый взгляд. — Совесть не сожрёт тебя?

— Вот только давай без очередных манипуляшек. Ни на одну из них я больше не поведусь!

В воздухе повисла тишина. Нет, она не мрачная или неловкая, наоборот, был слышен приглушённая мелодия из фильма, но мы молчали. Недолго, всего полминуты.

— Слушай, — с серьёзной ноткой в голосе прервал тишину Юра. — Раз мы незнакомцы, тогда надо знакомиться.

Я не поняла, был ли это вопрос или утверждение.

Я делаю вид, что смотрю фильм, но на самом деле вижу только смазанные силуэты на экране. Мысли путаются, как провода моих в старых наушниках-пионерах (Pioneer SE-700D — модель наушников) — дёрнешь за один, а запутывается ещё сильнее.

— Спрашивай, — он откидывается назад, облокачиваясь спиной о шкаф, стоящий сзади раскладушки.

— Что спрашивать?

— Да всё, что угодно.

— Ладно, — задумчиво произнесла я. — Пройдёмся по базе. Какая у тебя фамилия?

Юра взлохматил волосы одной рукой, второй рукой продолжая держать открытую бутылку, зажав её между ног. Парень тут же протянул, нет, даже всучил мне в руки алкоголь, протянул ладони к шейным позвонкам и одним движением скинул с себя джемпер. В одно мгновение я сразу же отвела глаза, когда вспомнила как в прошлый раз пялилась на его торс.

Юра резко забрал бутылку обратно, от неожиданности я перевела взгляд на него и выдохнула — он остался в рубашке. Парень приложив прохладное стекло с жидкостью к порозовевшим щекам, сдувая с лица золотистые прядки волос.

— Булкин.

Я нервно усмехнулась, но сразу же нахмурилась, увидев серьёзнейшее лицо напротив.

— Да ты шутишь, — Юра в ответ лишь отрицательно качает головой. — Правда Булкин?

— Ла-а-дно, а отчество?

— Генрихович.

— Ты надо мной издеваешься? — я расхохоталась.

Юра тоже хохотнул и развёл руками, но по его выражению лица я поняла, что он не врёт, и даже не шутит.

— Представляю... — прикрываю веки, — лет через сто в музеях твои картины, а рядом: "Булкин Юрий