Больничные дни Мирославы были чем-то нечетким, будто она сама пыталась вытолкнуть их из своей памяти.

Время теряло смысл. Она не помнила многих моментов, всё сливалось в одну серую массу — бессмысленные часы, мучительные дни и ночи, которые будто растекались вокруг, не оставляя следов.

Обычно, когда приходил новый день, Мирослава просыпалась в холодном поту, ощущая, как боли снова наполняют её тело. Каждый день начинался с боли — в животе, в спине, в ногах, в голове.

Она словно находилась в постоянном плену своего тела, которое было для неё как чуждое, чуждое и жестокое.

Боль была её единственным спутником, который не отпускал её ни на минуту, но и это, казалось, стало привычным.

Она перестала бороться с болью. Теперь она просто сдалась и научилась её принимать.

Именно в этот момент Мирослава начала искать выход. Она бегала по палатам, почти как в забытой игре, пытаясь найти хоть какое-то облегчение.

Когда боль становилась невыносимой, она выходила на коридор, курила одну за другой сигареты, дыша на свежем воздухе, чувствуя, как табачный дым пронзает её лёгкие.

Это давало ей хотя бы иллюзию контроля над собой, хоть на пару минут. Мирослава даже не понимала, почему она это делает.

Она не чувствовала никакого удовлетворения от сигарет, скорее, это было как автоматическое движение, как способ уйти от реальности.

Она часто вырывалась из своей палаты, бегала по больничным коридорам, никого не замечая, иногда прячась в пустых комнатах, чтобы просто не чувствовать этих бесконечных взглядов врачей и медсестёр.

И хотя она была среди людей, она всё равно чувствовала себя одинокой. Иногда, несмотря на все усилия, она продолжала чувствовать себя забытой, незащищённой.

В такие моменты Мирослава ощущала, как пропасть между ней и окружающим миром становится всё шире.

Целый день она мучилась, но не всегда могла понять, где именно болит. Это не были простые, привычные болевые ощущения.

Боль была в разных частях тела, в самых неожиданных местах, и порой казалась такой сильной, что она не могла ни двигаться, ни дышать нормально.

Это было ощущение, будто каждая клетка её тела кричала от боли. Но в тот момент, когда она пыталась понять, где именно болит сильнее, она не могла точно локализовать эту боль.

Она была всюду — в душе, в теле, в мыслях. Каждый шаг, каждый взгляд, каждая попытка двигаться была мучением, но она не могла остановиться.

И все же она продолжала. Она пыталась держаться, хотя и не понимала, зачем.

Мирослава словно застряла в этом цикле, в этом вечном чередовании боли и попыток убежать от неё, которые всегда заканчивались тем же — болью. Время, казалось, остановилось, и каждый новый день приносил только очередное испытание.

Она не могла вспомнить, как было до этого, не могла вспомнить, как была раньше. Всё сливалось в одну невыносимую реальность, которую она просто пыталась пережить.

Что касательно Сони.

Когда Соня приехала в США, её жизнь начала стремительно меняться. Она знала, что её ждут большие вызовы, и, несмотря на всю ностальгию по дому, решимость быть частью чего-то важного и нового заполнила её.

Она приехала в страну, где каждый день был шансом, где её способности, как архитектора, должны были быть востребованы.

Но, как и всегда, в её жизни были моменты, когда она чувствовала себя чужой, будто этот новый мир был чем-то необъятным, чем-то совершенно отличным от того, что она знала.

Первым шагом было погружение в работу. Соня сразу начала выполнять свои задания как архитектор, и это занятие, несмотря на все его сложности, приносило ей удовлетворение.

Структуры, линии, проекты — для неё это было как дыхание, как способ оставаться собой в этом океане незнакомых людей и обстоятельств. Архитектура всегда была её страстью, и теперь она могла воплощать свои идеи в жизнь, решая задачи, которые ей ставили заказчики.

Первоначальная неопределенность быстро исчезла, когда она погрузилась в чертежи, схемы и проекты, пытаясь найти оптимальные решения, которые одновременно бы отвечали современным стандартам и удовлетворяли потребности клиентов.

Работа была интенсивной. Она занималась проектированием жилых и коммерческих объектов, каждым из которых вникала в детали, стремясь превратить стандартные требования в нечто уникальное и функциональное.

С каждым днём Соня становилась всё более уверенной в своих силах. Она много времени проводила в офисе, где коллеги сразу начали уважать её за креативность и умение находить решения в самых сложных ситуациях.

Но она не останавливалась только на одном проекте. Её график был плотным: консультации, переговоры, встречи с клиентами, контроль за строительством — всё это требовало внимания и энергии.

Однако несмотря на все успехи в профессиональной сфере, Соня всё чаще ощущала одиночество.

Это было неизбежным спутником её жизни за океаном, вдали от дома и тех, кто был ей дорог.

Рабочие моменты, хотя и поглощали её, не могли полностью заполнить пустоту. Но Соня пыталась справляться, возвращаясь домой в свои апартаменты, где она могла немного отдохнуть от работы и снова погрузиться в проекты.

В этом ритме она становилась более собранной и целеустремленной, хотя порой ей казалось, что ей не хватает какой-то части её жизни, той части, что осталась в старом доме, с теми, кто был ей близким.

С каждым новым проектом она становилась всё более уверенной в своих силах, но также ощущала, как её внутренний мир продолжал меняться.

Она открывала для себя новые горизонты, новые подходы и решения. Каждый проект был как новая глава в её жизни — шаг вперёд, но и шаг в неизвестность.

С каждым проектом, каждым зданием она чувствовала, что строит не только новые объекты, но и новый мир для себя.

Тем не менее, работа оставалась её убежищем, её островком стабильности и уверенности.

Соня быстро доказала себе и окружающим, что её профессиональные навыки действительно ценятся, и её идеи могут менять пространство.

Но, несмотря на её достижения, что-то оставалось за пределами этого успеха — она не могла полностью избавиться от чувства, что её жизнь в США всё ещё была не завершённой, что ей не хватало того, что она оставила позади.

***

Мирослава бродила по длинным, пустым коридорам больницы, её шаги отдавались в тишине, сливаясь с эхо, что возвращалось от белых, холодных стен.

Вокруг не было ничего, кроме нейтральных звуков — звука шагов на стерильном полу и вкрадчивого шепота обрывков разговоров медсестёр и врачей, которые пробегали мимо.

Больница была не столько домом, сколько местом, которое словно притягивало к себе людей, не отпуская их.

В этих стенах Мирослава чувствовала себя чужой, её тело не было ею, оно стало объектом исследований, полем, где боролись силы, которые она не могла контролировать.

Она не хотела оставаться в палате, не хотела чувствовать себя заключённой. Она шла, не обращая внимания на боль, не обращая внимания на слабость, которую невозможно было скрыть.

Мирослава не могла долго оставаться на одном месте. Всё, что ей оставалось, это двигаться вперёд, шаг за шагом, от комнаты в комнату, от коридора в коридор.

Каждый шаг давался с усилием, каждый момент был как борьба. В голове звенела пустота, мысли не строились, а тело медленно, но уверенно теряло силы.

Когда она подошла к лестнице, её тело уже почти не слушалось. Ступени были такими высокими, а перила — такими холодными.

Тем не менее, она продолжала двигаться вперёд. Она сделала шаг и почувствовала, как её голова закружилась.

Лёгкое головокружение вскоре перерастало в нестерпимое ощущение, что всё вокруг начинает вращаться, и когда она попыталась ухватиться за перила, её ноги подогнулись, и она не смогла удержать равновесие.

В этот момент Мирослава почувствовала, как земля уходит из-под ног, и её тело повалилось на холодный, твёрдый пол.

С громким треском её голова ударилась о плитку, и весь коридор наполнился резким звуком падения.

Это был звук, который невозможно забыть.

Всё вокруг стало туманным и тихим, мир, как и её сознание, погрузился в бездну.

Боль ушла, и она оказалась в каком-то странном, безвременном состоянии. Стены больницы, её белые углы, белый потолок — всё это стало частью какой-то другой реальности.

Мирослава не ощущала ничего, только пустоту.

Через несколько секунд, когда пространство вокруг неё начало возвращаться, она почувствовала, как вокруг неё начали суетиться люди.

Врачи и медсёстры подбежали к её безжизненному телу, проверяя пульс, пытаясь вызвать её на жизнь.

Но пульса не было.

Голова Мирославы болела, а тело оставалось неподвижным, холодным и беспомощным.

Врачи продолжали беспокойно щупать её шею и запястья в поисках пульса, но их попытки оставались тщетными.

Она не дышала. Мирослава была мертва для этого мира.

Когда звуки паники начали заполнять коридор, словно каждый голос становился всё громче и быстрее, вдруг в этот момент, когда казалось, что всё потеряно, появился другой звук — шаги, уверенные и быстрые, шаги, которые могли бы дать надежду.

Издалека раздался звук — шаги, которые раздавались мягко, но не могли не привлечь внимание.

И вот она появилась. Соня.

Соня — та самая девушка, которую Мирослава любила всей душой, всей силой своего сердца.

Соня, которую она ждала, которую она любила, как только можно любить в этом мире.

Соня, которая могла быть светом в её тёмной реальности.

Соня, с которой они когда-то были вместе, с которой они смеялись, гуляли, делились всеми своими чувствами и переживаниями.

В её руках был букет белых роз — символ чистоты и любви, и мягкий медведь, который был всегда рядом, когда Мирослава чувствовала, что ей нужно что-то, чтобы успокоиться.

Соня вошла в коридор с этим букетом и игрушкой, и её глаза искрились от счастья.

Улыбка на её лице была широкой и искренней, она не замечала, что вокруг происходило нечто ужасное.

Её взгляд был сосредоточен только на том, чтобы увидеть Мирославу, подарить ей эти цветы, подарить ей хотя бы маленькую радость в этот тяжёлый день.

Она не видела медиков, не слышала их разговоров, её мысли были только о том, чтобы сделать свою любимую хотя бы чуточку счастливее.

Но как только она заметила, что происходит, её мир перевернулся.

Мирослава лежала на полу, её тело было неподвижным, её лицо было бледным и покрытым потом, и кровавое пятно расползалось по плитке.

Соня не могла поверить своим глазам.

Букет и медведь выскользнули из её рук и упали на пол, не оставив следа на её лице.

Улыбка исчезла, как будто её тело не могло больше нести эту боль.

Соня бросила всё и ринулась к Мирославе.

Её руки дрожали, сердце билось в груди с такой силой, что, казалось, оно вот-вот разорвётся.

Соня опустилась на колени, схватила её за руку, пытаясь почувствовать хоть малейший признак жизни.

Но ничего.

Мирослава оставалась холодной, её тело не реагировало, глаза были закрыты, а дыхания не было.

Соня не могла остановиться. Она трясла её, шептала её имя, пытаясь вернуть её к жизни.

Но слова не находили отклика.

Она снова и снова пыталась, но каждый момент казался безнадежным.

Слёзы текли по её щекам, и в её груди разрывалась боль, которая была такая же мучительная, как и сама потеря.

Она не могла поверить, что потеряет её. Не могла понять, что её любовь, та, которую она ждала так долго, просто исчезнет из её жизни.

Врачи продолжали свои попытки, но Соня была рядом. Она не могла отступить.

Она не могла позволить Мирославе уйти. И вот, спустя несколько минут, когда казалось, что всё уже завершено, она почувствовала слабый, но такой важный знак.

Лёгкое движение в пальцах Мирославы. Лёгкое дыхание, которое появилось там, где уже не было надежды.

Соня почувствовала, как её сердце, так близкое к разрушению, снова наполнилось надеждой.

— Мирослава... — тихо прошептала она, когда её любимая наконец начала приходить в себя.

Слёзы продолжали течь, но теперь это были слёзы облегчения.

Соня держала её, не зная, что говорить, просто оставаясь рядом, надеясь, что всё будет хорошо.

Мирослава пыталась открыть глаза, но свет был слишком ярким, и всё сливалось в белое пятно.

Её дыхание было нерегулярным, сбивчивым, и это добавляло тревоги в её сердце.

Постепенно мир начал обретать форму, и она снова увидела знакомые лица, звуки — всё это начало становиться настоящим.

Но среди всех этих лиц, шумов и суеты, был только один человек, который был для неё важен. Соня.

Мирослава почувствовала, как её сердце бьётся всё быстрее, и она сделала слабое усилие, чтобы поднять голову.

С трудом открыв глаза, она увидела Сонино лицо.

Она стояла рядом, её глаза были полны тревоги и боли.

Мирослава едва могла разглядеть её через слёзы, которые застилали её взгляд.

— Соня... — едва слышно прошептала Мирослава, её голос был хриплым, как будто она говорила издалека, из самой туманной части своей души.

Она пыталась улыбнуться, но это было слишком сложно. Губы еле шевелились.

Соня схватила её руку, её тёплая ладонь поглотила холодные пальцы Мирославы.

Но взгляд её был полон страха, её глаза были полны слёз. Она тряслась, стоя рядом, и не могла сказать ни слова.

Всё, что она могла сделать, это держать Мирославу за руку, пытаясь передать ей хоть немного того тепла, которого не хватало в этот момент.

Мирослава вновь закрыла глаза, будто ощущая, как слабость снова начинает охватывать её.

Всё тело отказывалось двигаться.

Она понимала, что это, возможно, последний момент, когда она может быть с Соней, когда она может сказать ей всё, что на сердце.

Мирослава тихо вздохнула, и с последней силой произнесла:

— Я люблю тебя, Сонь... —

Это было не просто признание, это было прощание, которое она так долго скрывала.

Последние слова, которые она могла вымолвить, были полны любви и боли одновременно.

В её сердце было только одно желание — чтобы Соня знала, как много она для неё значила.

Соня прижалась к ней, её слёзы уже не могли сдерживаться. Она понимала, что этот момент был окончательным, что эти слова были последними.

Внутри неё была пустота, страшная и тяжёлая, потому что Соня уже чувствовала, что она теряет Мирославу.

Она не знала, что делать, не знала, как продолжать.

Всё, что она могла — это быть рядом, когда её любимая девушка говорила эти слова.

Мирослава снова закрыла глаза.

Легкий выдох, едва слышный, словно она отпустила всё, что было внутри, и оставила Соню с этим последним признанием.

Это было прощание, но оно было полным любви, без сожалений.

Мирослава закрыла глаза, и её дыхание стало всё более слабым. Соня не могла выдавить ни слова.

Она просто держала её руку, не желая отпускать, не готовая смириться с тем, что происходит.

Тот момент, когда Мирослава произнесла эти слова, стал её окончательным разговором с Соней.

Это была не просто фраза. Это было всё. Больше не было ничего, кроме этой любви, заключённой в нескольких словах.

И хотя Мирослава не могла больше бороться, она оставила в сердце Сони ту частицу, которая никогда не исчезнет.

Не стоит медлить и скрывать свои чувства, потому что время не ждёт, а слова, которые мы не сказали, могут стать теми, что мы больше не успеем произнести.