Сэм проснулся в этот день не от будильника. Хотя должен был. Хотя больше не должен был.

Его окаменевшее тело медленно выровнялось на матрасе, осторожно отпихивая ногами от себя одеяло. Он лежал, глупо пялясь в потолок, словно мог развидеть там слова, исписанные косым Диновым почерком: «Вставай и сияй, Сэмми!». Вместо них он увидел лишь мрачную светлую штукатурку, обдёртую местами.

По потолку скользил несмелый свет, настолько ранний, что солнца ещё не было видно, хотя, возможно, оно просто скрылось за ближайшими домами. Он окрашивал комнату, создавая ностальгические ощущения далёкого детства, когда Сэм просыпался раньше всех и тихо крался на кухню, чтобы выйти с неё прямо в их маленький уютный дворик, где стояла такая же, как и в доме Кастиэля, качеля-лавочка. Он садился на неё, накидывал взятый из своей с Дином комнаты плед на плечи и сжимал в руках тихо заваренный им на кухне, в попытке не перебудить всех, горячий шоколад.

Ему тогда было шесть, он был ребёнком, у которого всё ещё была живая и мягкая на прикосновения мама, счастливый отец и не зависимый от него старший брат, что не звонит ему каждый вечер, лишь бы проверить, всё ли с Сэмом в порядке.

Тогда всё было слишком хорошо.

Сэм нехотя поднялся, обнаруживая на часах в телефоне лишь четыре утра. Кровать осталась не заправленной, хотя перед выходом на работу он всегда её заправлял. Шторы - занавешены, за ними прятался зелёный кактус, уже без маленького розового цветочка сверху, что засох ещё в самый пик жары в июле. Лёгкая пыль витала в воздухе, опадая на занавешенный мольберт. Сегодня он может убраться. Спокойно, никуда не спеша. Живя лишь для себя.

На работу он сегодня не вышел, потому что её больше не было. Зато он пошёл на пробежку, которая всегда бороздила его разгоряченную после кошмаров голову. На которую он уже и не помнил, когда выходил в последний раз, вслушиваясь в то, как лёгкие спортивные кроссовки приятно соприкасались с землёй, что отстукивала свой ритм под подошвой.

Сэм Винчестер свободным нёсся вперёд, не обращая внимания на бьющийся о его лицо ветер. Мостовая направляла его вдоль Браунсвилля, отчего тропа вскоре упёрлась в небольшой парк. Он проходил через дорогу прямо мимо старой булочной, которой вскоре тут должно было исполниться лет десять жизни тут, если верить словам Мэй. Наушники были подключены к телефону в кармане, их проводок перебегал из стороны в сторону на ветру, пока Сэм бежал, всё приближаясь и приближаясь к булочной. Музыка была тихой, но она прекрасно заглушала тяжёлое, рваное дыхание, срывающееся с губ.

Всё-таки, как и говорил Дин, с курением пора было завязывать. Толку - никакого, вреда - больше, чем возможно. Но они были лишь способностью отвлечься и Сэм знал это, закидывая мысли как можно дальше, закапывая их как можно глубже. Сигареты ему ещё понадобятся, чтобы подавить липкую тяжесть в груди, что застыла внутри и не желала рассасываться.

Но сегодня не об этом. Ему нужно в булочной взять один латте и насладиться им за столиком, по пути перекинувшись парой фраз с улыбчивой Мэй. Сегодня у него большой выходной, на котором он позволит себе расслабиться так, как не расслаблялся целых... Чёрт знает сколько времени. Хотя этот «один большой выходной» и длился уже с неделю.

Сэм остановился в тени, вслушиваясь в глумливый стук своего сердца, что билось где-то далеко внутри. Оно скакало, словно тысячи пуль ударялись о кожу изнутри, и Сэм устало склонился к земле, опираясь руками о колени. Он был рядом с... Булочной.

Булочной, которой больше не было.

Сэм замер, поворачивая голову в её сторону, - в сторону двери, на которой повисла красная табличка «ЗАКРЫТО». Он стоял, пялясь на неё, словно не понимал, откуда она взялась, хотя помнил всё прекрасно. Слова Кетча въелись ему в голову, прорубили ему мозги и расставили всё по своим полочкам.

Инфаркт Мэй. Разбитые камеры видеонаблюдения и окна, сейчас прикрытые бледной плёнкой, не пропускающей взгляд дальше. На одной из таких сплошных плёнок была видна длинная щель, что скорее всего была от ножа. Булочную, видимо, ограбили, - в период того, как та не работала, собственность старушки ещё и разобрали, как с какой-то свалки. Это было отвратительно.

Сэм сцепил зубы, чувствуя, как скатывается тёплый утренний луч по его спине, забираясь под воротник футболки.

Злость пробежалась электрической вспышкой по его спине, сотрясая его тело. Сэм втянул рассеянный воздух, чувствуя, как он проникает в лёгкие и душит изнутри, после чего развернулся и побрёл медленным шагом назад. Винчестер понимал, что это никогда не отстанет от него. Ни эта организация, ни эти больные ублюдки, ни то, во что он из-за Новаков ввязался. И они сумеют добраться до него даже через самые повседневные дела.

Потерев переносицу, Сэм двинул вперёд, более не желая ни бежать, ни наслаждаться ранним утром в пять часов.

Некоторое редкие прохожие безразлично скользили по нему, потному и растрёпанному, взглядом, - некоторые даже и не замечали его, витая в своих мыслях. Сэм тоже тех не замечал, всё приближаясь и приближаясь к дому, чувствуя, как громко стучит сердце.

Наверное, то, что он сотворил, было ещё большей ошибкой, чем все ранее допущенные им ошибки. Не нужно ему было слушаться Кастиэля, - и об этом напомнила ему булочная, развороченная и разворованная. Одинокая. Мрачная и не преисполненная тёплой энергетикой Мэй, что с самого начала дня, в часов девять утра готовила ему его кофе, - латте или американо, в зависимости от дня недели. А после Сэм заходил внутрь, оплачивал и благодарил Мэй, наслаждаясь напитком и его ароматом.

Это было слишком приятно, думать, что о тебе кто-то как-то заботится.

Но сейчас... Сейчас было мерзко на душе от одной мысли о том, что было раньше. Горечь быстро протекла в глотку и Винчестер наконец-то осознал ту метафору, с которой так упорно работал его мозг, когда пред взглядом застыл его мрачный дом, с чёрными, покрытыми ранней синевой окнами, некоторые из которых были скрыты за жалюзи, некоторые - за шторами.

Метафора - полный отстой. Сэм сжал в кармане чёрных штанов связку ключей и направился в сторону своего подъезда, чувствуя, как подкатывает к горлу тошнота. Ему не хотелось думать о том, что в таком состоянии он и оставил Новака.

Ему не хотелось думать о том, что в таком состоянии он оставил самого себя.

***

Квартира, усеянная тишиной и спокойствием, - она впервые его не отпугивала, словно говорила, что сейчас и сегодня он может делать всё, что угодно сколько угодно. Его не ждут подработки из-за довольно большой суммы на карточке, присланной от Новака, и не ждёт несколькочасовое стояние за чьей-то дверью или в чьей-то комнате.

Да, Сэм искал плюсы.

Пока кипятил воду в чайнике, думал о том, что отсиживать собственную задницу ему не удастся, как бы того не хотелось. Он должен найти новую работу и забыть на некоторое время и об организации, и о том, что был несколько месяцев телохранителем для одного человека. Для одного очень знаменитого человека.

Щёлкнул чайник, Сэм невольно вздрогнул, поднимая на него взгляд. В чашку опустились две ложки сахара, вслед за ним - дешёвый стик кофе, а поверх этого всего полилась кипячёная вода.

Ему не хотелось заниматься поисками, которыми он занимался последние полгода только ради того, чтобы наскрести денег на поддержку собственной жизни и на возможность проживания в этой квартирке. Не хотелось понимать, что вновь придётся перебегать с одного места в другое, лишь бы забыться в этом всём, пока его лично не найдут и не расскажут о чёртовой Последней Миссии, которая должна была состояться по словам... По тому досье через четыре дня, хотя четыре дня уже давно как прошли.

Сэм хлебнул кофе и чуть ли не подавился от того, насколько он был горячим. Раздражённо обхватив прохладными пальцами кончик обожженного языка, Винчестер отставил чашку и поудобнее уселся на твёрдый стул, глядя в покрытое пятнами окно на кухне.

Вот серьёзно, ему нужно убраться. Потому что каким бы засранцем он бы после Ирака ни стал, порядок в квартире мог привести и к порядку в его голове. Но даже мысль о том, чтобы взять тряпку в зубы и начать протирать пыль была противна.

Потому он гораздо быстрее прошёл к выводу, что сегодня, чего бы ему это ни стоило, он завершит свою картину. Картину, которой он всё ещё не дал названия.

А поубирать Сэм успеет.

Винчестер некоторое время просидел, бездумно пялясь в окно и наблюдая за тремя голубями, сидящими по черном проводе вдали, после чего сунул себе в рот первое, что нашёл в шкафчиках на кухне, - это был чудом свежий круасан, - и пошёл в спальню со стаканчиком кофе в руках.

Мокрый, выжатый до последней капли, он отставил чашку на тумбочку и упал на кровать, вслушиваясь в стон пружин под ним. Его глаза пробежались по скудным апартаментам комнаты и мелькнули по скрытому накидкой холсту.

Осталось пару шажков до завершения картины и Сэм даже не заметил, как лицо пронзила лёгкая улыбка, покрытая пеленой усталости. Он хотел прямо сейчас вскочить и начать заниматься ею, но вместо этого он стянул через голову мокрую от пота футболку и откинул её на постель.

Ванная встретила его своим тусклым светом. Зеркало отразило его взгляд и враз напрягшееся тело, стоило глазам узреть замелькавшие по нему белесые шрамы. Одни застыли на плече от того, что ему однажды пулей туда поцелили, прямо на учениях. Вторые, - на груди, в районе сердца, знаменующие воспоминание о кольце, в которое его когда-то взяли с Дином и с которого они едва выбрались. Третье - от старых операций; и ещё множество подобных, - таких, о которых и вспоминать не хотелось.

Сэм скривился, понимая, что всё это, - его тело, его страх перед неизвестностью и отторжением, его кошмары, - отталкивает его от желания вновь пытаться найти кого-то, с кем бы он пожелал провести остатки жизни. Он не нашёл того человека, что принял бы его. Да и такого человека, в общем, не будет. Ни одна нормальная девушка не взвалит на себя груз в виде бывшего солдата с кучей травм и психологических проблем.

Все они поступят как Джессика - и поступят правильно, стоит только Сэму сблизиться с одной из них.

Он видел взгляды на себе. Даже просто проходя мимо кого-то, он мог быть долго провожаем глазами какой-нибудь брюнетки или блондинки, потому что не был уродом. Не уродился таким. И осознавал это, пускай и не пользовался.

Вода ударила по плечам и все мысли мгновенно выветрились, стоило холодному душу вгрызться своими зубами в его кожу. Капли катились вниз, слизывали остатки пота и скрывались из виду, стоило Сэму лишь на мгновение задержать на них взгляд. Прохлада обдала его, и ему от этого стало хорошо.

К чёрту мысли и проблемы. Вот, серьёзно, Сэму давно уже нужно послать к чёрту всё, что не даёт ему покоя.

Вот только он не мог.

***

Со скрипом распахнулся шкаф, выставляя напоказ ворох одежды, а за ним - приклеенные к стенке шкафа бумаги, фотографии, фразы, вырезки... Сэм даже не посмотрел на них, вынимая из глубин шкафа большую картонную коробку, которую когда-то отдал ему Дин, где был тот глупый подарок, который Сэм ценил до сих пор и будет ценить всю свою жизнь. Подарком, который появился благодаря идее Бобби и который позволил Сэму вновь открыть себя в рисовании.

Коробка упала прямиком на тумбочку, ненароком смахивая маленький белый предмет с неё, что с тихим стуком упал на пол, пару раз подпрыгивая и закатываясь под кровать. Сэм со вздохом наклонился за ним, становясь одним коленом на пыльный пол, и пальцами подхватил маленький предмет за его кончик. Взяв его в кулак, Винчестер практически сразу же понял что это и с невероятной осторожностью положил рядом с коробкой.

Закусив изнутри десну, Сэм отвернулся от положенного им наушника, который дал ему Габриэль, и вновь подошёл к шкафу в поисках одежды. Конечно, когда ветер с приоткрытой корточки приносится по твоему полностью свободному от одежды телу - хорошо, - но когда тебе ещё и не холодно от этого из-за слоя ткани поверх - вдвойне лучше.

Наушник.

Сэм так его и не отдал, ни Кастиэлю, чтобы тот передал его Габриэлю, ни самому Габриэлю лично. Хотя суд уже должен был состояться. И суд не мог быть проигрышным, ведь из-за этого затрубила в сурмы вся пресса. А пресса не трубила, значит, Новаки либо просто выплатили штраф, либо Габриэль был признан оправданным по всем пунктам. Что вряд-ли.

Застегнув маленькую пуговицу на своих серых штанах и накинув поверх плеч мягкую синюю футболку, купленную с месяц назад, Сэм уставился на прикрытый накидкой холст. Ветер задумчиво его трепал и Сэм, поставив заполненный водой стакан на тумбочку рядом с коробкой, рывком сдёрнул ненужную ткань, позволяя ей упасть на пол.

- Да здравствуют художники. Да здравствуют краски. Да здравствуют холсты. И не дай бог творчество художников оскорбят. Они-то способны и большую часть мира поглотить, если у них кисть отберут. - сказал как-то Дин в далёком детстве Сэма, и Винчестер тогда даже и не понял, почему Бобби, взявший восьмилетнего его и десятилетнего Дина к себе на выходные, расхохотался, пытаясь прикрыть смех за кашлем.

Теперь понимал, - и усмехнулся сам, подходя к холсту и перекатывая между пальцами вынутые из коробки тонкие кисточки, выбирая самую тонкую из них.

Тишина, спокойствие и музыка в проводных наушниках, прикреплённых к телефону, сунутому в карман. Один из них свисал вниз, не воткнутый в другое ухо. Второй впускал в голову Сэма мягкий голос Френка Синатры.

Что может быть лучше?

Сэм, конечно, хотел обзавестись чем-то вроде проигрывателя (он хотел такой же, что был раньше у Бобби, старый, пыльный, но красивый и качественный, со множеством пластинок), чтобы дома не слушать музыку в наушниках или с динамиков телефона. А руки всё ещё не доходили до этого.

Отложив всё ненужные кисточки, Сэм взял единственную из них и посмотрел на красиво застывшую треугольником верхушку. Мокнув её в стоящий и только и ждущий этого стаканчик, Сэм поднёс кисточку к синей краске.

Громкий стук в дверь заставил его передёрнуться и едва не размазать краску по всей тумбочке. Повернув голову в сторону коридора, Сэм раздражённо выдернул наушник из уха. Подхватив с пола накидку, он кинул её на холст, быстрыми рывками расправляя по углам. Та повисла, скрывая всё до маленького участка картины, на которой стоял Габриэль, отстранённый от всего мира и глядящий куда-то вдаль, облокотившись об ограждение на крыше.

Стряхнув с себя наваждение, Сэм подхватил с кровати лежащую там перчатку и махом натянул её себе на левую руку, скрывая металлический, блестящий под проникающим из-под штор солнцем протез указательного пальца. Пересекая коридор, Сэм словно нутром чуял, кто стоит за дверью, - ведь Дин не отстал бы от него так быстро, как в тот день, когда узнал, что Габриэля пытал конкретно Асмодей.

Что наверняка ему позволило собрать пазл, состоящий из осколков информации. Иронично было то, что теперь Сэм знал гораздо больше, чем Дин, а тот этого даже не подозревал.

- Иду! - громыхнул его голос, когда стук повторился, усиляясь.

Покрутив пальцами железную защёлку на двери, в уши ударился не совсем приятный щелчок открывшегося замка. Скрипнула дверь, толкаемая от него, и на Сэма понёсся спутанный с мочой и сигаретами запах подъезда.

- Дин, я уже сказал всё, что... - взгляд Сэма замер одновременно с перекрывшими дыхание словами. Фигура перед ним вертела головой, всё поворачиваясь и поворачиваясь себе за спину, словно выжидала увидеть кого-то позади, - кого-то гонящегося за ней.

В следующую секунду холодная рука уткнулась Сэму в грудь и подтолкнула его назад, за порог квартиры, чтобы пройти внутрь самому. Дверь с грохотом закрылась за пришедшим, что тяжело дышал, оттягивая воротник плотной рубашки. Он некоторое время простоял на одном месте, явно вслушиваясь в происходящее в подъезде, после чего, удовлетворённый и заметно расслабившийся, повернулся к Сэму.

- Утра, или что там за окном, великан. - бросил Габриэль Новак, скидывая с ног обувь и пинком отправляя её под стул, к паре кроссовок Сэма, в которых тот выбегал сегодня на пробежку.

- Габриэль. - только и проговорил Сэм, уставившись на Новака. Он наверняка сейчас выглядел нелепо. Максимально глупо и нелепо.

- Нет, Дин, всё-таки. - брякнул раздражённо Новак, расстёгивая рубашку на одну пуговицу и дуя под ткань, словно отряхиваясь от жары. Поймав на себе удивлённый взгляд, Габриэль показательно закатил глаза и, в последний раз бросив взгляд на закрытую за ним дверь, прошёл внутрь находящейся слева спальни. - Ты гляди, я всё ещё помню расположение комнат в твоей квартире. Неплохо, если учесть, что я тут был только тогда, когда грохнул пятерых, а?

Сэм отмер, поворачиваясь вслед за Габриэлем.

- Что ты тут делаешь? - только и вымолвил он.

- Как гостеприимно, Сэм. А я-то удивлялся, почему у тебя так много гостей дома, прямо, каждый уголок заполняли. Всё недоумевал. - донёсся голос Новака из спальни. - Но на всякий случай, Сэм, если сейчас кто-то постучится и кто-то спросит не видел ли тут ты ошивающуюся знаменитость с фамилией Новак- ты скажешь, нет, ваше святейшество, не видел.

Сэм моргнул, поворачиваясь к двери, ещё не закрытой на замок. Колёсики в голове закрутились довольно быстро прежде, чем он щёлкнул защёлкой и направился в комнату вслед за Габриэлем.

Горло сдавил тяжёлый ком, и Сэм просто замер на пороге собственной спальни, остолбенело глядя на упавшего на его кровать Габриэля. Тот прихлопнул руками по постели, оглядываясь, словно оценивая обстановку. После чего его взгляд зацепился за коробку на тумбочке и быстро перебежал на прикрытый холст. Его брови свелись к переносице.

- Ты рисуешь? - спросил он, поворачиваясь к Сэму. - Я не знал, что ты умеешь рисовать.

- Я любитель. - бросил Сэм, отворачиваясь. Он чувствовал, как стыд заворачивается клубком в его груди, тяжёлый, липкий и безжалостный. - Ты сбежал от своего телохранителя.

- Я сбежал от того телохранителя, что меня не устраивает. - Габриэль глянул на Сэма, его брови вздёрнулись вверх, поигрывая, и Сэм окончательно потерял концентрацию на своей лице, которое так сильно пытался оставить безналичным.

Эмоции рванули на поверхность, горечью пропитывая глотку. И, наверное, слишком ярко отразились в глазах, чтобы остаться незамеченными.

- Так ты скажешь, что никого не видел? - поинтересовались у него.

Сэм безмолвно развернулся на пятках и просто направился в сторону кухни, где был воздух, - так казалось ему.

Дин бы его сейчас назвал «Королевой Драмы».

Со спальни не донеслось ни звука, пока Сэм во второй раз за это утро отворит крышечку чайника, залил туда воды из-под крана и, поставив его назад, щёлкнул по небольшой кнопке сверху.

Стук в дверь вынудил его повторно вздрогнуть. Как глупо.

Поджав губы, он мягкой поступью двинулся к двери, даже очень хорошо понимая, кто за ней.

- Сэм. - Габриэль стоял на пороге спальни, перебегая взглядом с двери на Винчестера. Его пальцы до побелевших костяшек вцепились в дверной проём. - Пожалуйста.

Сэм хотел, чтобы Габриэль ушёл и больше не доставлял ему чёртовых проблем, которых Сэм благодаря ему получил выше крыши. Хотя, если вспомнить, на работу телохранителя он устроился благодаря Дину и благодаря желанию скрыться от давящего на него спокойствия. Так что да, Габриэль определённо не был причиной его проблем.

Сэм - придурок, вот как он посудил.

Спокойствия, которое так сильно сейчас искал и искал на протяжении уже недели, проведённой дома безработным, - не было. Его не существовало, не с ним.

Но, подойдя к двери, Сэм молчаливо всё решил для себя, лишь глянув на мелькнувшую от Габриэля тень по стене, что быстро направился в глубины спальни, скрываясь из виду.

Вновь щёлкнула защёлка и Сэм распахнул дверь,