- Время смерти - 18:47.

Губы парня дрогнули на этой фразе, словно заточенная стрела взмыла ввысь и на всей скорости врезалась в его грудь. Он сглотнул и отвернулся, двигая плечами, не в силах глядеть на двух братьев, один из которых стеклянным взглядом уставился на него.

- Мы ничего не смогли сделать. Мы пытались заставить его сердце биться вновь, но, скорее всего, Бобби Сингер, вернувшись на некоторое время в сознание, истратил все свои силы. У него были неплохие показатели несколько минут назад, но как только он открыл глаза, его сердцебиение ускорилось, а пуля словно до его пробуждения толкнулась вдаль, вынудив его прийти в себя. И эта же пуля и убила его. - голос врача, что работал в этой больнице уже с десяток лет, терял и спасал пациентов, проводил опасные операции, сорвался. Ведь самое трудное в его профессии было сообщать о смерти близких родственникам, - всякий это знал. - Мне жаль, но нам ничего не удалось сделать. Мне действительно жаль.

Сэм... Сэм?

Существовал ли в тот момент Сэм?

Мог ли он существовать и чувствовать себя живым, когда ноги, становящиеся ватой, больше не удерживали тело? Мог ли он понимать происходящее вокруг, когда все мысли буквально превратились в ураган и смешали в себе весь окружающий его мир? Мог ли он повернуть голову и взглянуть на Дина?

Сэм не знал.

Он просто смотрел на доктора, чувствуя себя выжатым. Всё вокруг плыло и Сэм медленно опустился на кресло, хватаясь за его подлокотники мёртвой хваткой. Стук сердца отразился в его ушах и заглушил сорвавшееся с губ Дина:

- Этого не может быть.

Конечно, этого не могло быть. Этого попросту не могло быть. Казалось, что всё вокруг померкло, исказилось и глазело на него своими пустыми глазищами, словно насмехаясь над ним и тыкая тонким пальчиком, называя неудачником.

Сэм тряхнул головой, чувствуя, как начинают сжиматься груди. Он прочистил горло. Сжал руки на коленях. И медленно поднял глаза выше, сталкиваясь с сочувствующим взглядом доктора, в котором читалась жалость. Мерзкая для Сэма, слишком вязкая и отвратительная жалость.

Потому Сэм, ухватившись за два подлокотника кресла, поднял самого себя на ноги и медленно, едва удерживая себя в вертикальном положении, побрёл в сторону выхода из этого здания, из этого помещения и из Манхэттена, предпочтя сейчас всем людям лишь собственную машину, что выедет на какое-нибудь поле ю, тропу, лес – неважно, и возьмёт максимальную скорость.

- Сэм?

Наверное, его окликнули по имени. Но это был не Дин, который всё также стоял и глядел перед собой, словно по его затылку пришёлся грубый удар кирпичом о затылок. Это был какой-то знакомый, с едва ощутимым акцентом голос, который донёсся до него лишь тогда, когда Сэм повернул на первый этаж. Его окаменевшие ноги едва сгибались, спускаясь по ступеням, руки, как утопающие, хватались за перила, посылая вибрации по всем этажам. Глаза метнулись по окнам, после чего взгляд перескочил себе за спину.

- Сэм!

Винчестер замер у последней ступени, чувствуя, как склеиваются между собой его губы, пряча возможность говорить глубоко в себя. А когда узрел знакомое, с едва видной бородкой лицо, больше всего захотел метнуться к выходу и исчезнуть.

Мужчина с лёгкой улыбкой остановился рядом с ним, перехватывая рукой свой прямоугольный дипломат, пока вторая протянулась и легко пожала руку Сэма.

- Надеюсь, вы все ещё помните меня? Я вас уж точно... - мужчина остановился, пряча свободную руку в карман, и его улыбка медленно потухла. Тёплый взгляд практически мгновенно перерос во внимательный и читаемый каждую деталь тела. - Сэм, у вас всё в порядке?

Сэм с трудом разлепил ссохшиеся друг с другом губы и перевёл взгляд на маленький, подобный тому же дипломату бейдж с именем давно уже работающего в этой больнице психолога - Дэниэла Хэтфилда.

Мужчина практически не изменился. На бакенбардах виднелся пучок седины, родинка у носа стала чуть больше, возможно. И в этом были все изменения.

- Да. - Сэм прочистил горло и моргнул, отводя взгляд от Хэтфилда - человека, что когда-то позволил ему подняться на пару ступень и отстраниться от некоторых своих проблем. - Помню. Помню. Но, прошу прощения...

- Да, конечно, не буду вас отвлекать. Но, Сэм, если ты захочешь поговорить, - Хэтфилд поспешно наклонил голову вниз и быстро пробежался свободной от светло-коричневого потрёпанного временем дипломата рукой по карманам своего тёмного пальто. - я буду всегда рад вас выслушать даже за обычной чашкой кофе.

Невысказанная фраза «В конце концов, мне очень интересно, как вы с позиции солдата выросли до ранга телохранителя, если верить новостям» повисла в воздухе и Сэм её безучастно проигнорировал. А Хэтфилд в то время протянул ему свою визитную карточку, которую Сэм просто сунул себе в карман.

- Обязательно. - глухо молвил он.

- В особенности я был бы рад увидеть вас у себя в кабинете прямо сейчас.

Сэм без улыбки хмыкнул, глядя на Хэтфилда.

- Я тороплюсь. - отказал он, едва ли концентрируясь на собственных словах. - Прошу прощения.

- Не извиняйтесь. Но, смею сказать, что был рад повстречать вас, Сэм, спустя два с половиной года ходячим и достаточно... - Хэтфилд запнулся, вновь косвенно пробегая взглядом по лицу Винчестера. - Живым.

Сэм безмолвно кивнул, отводя взгляд и пряча руки в карманы. Пальцы в тканях практически сразу же стиснули визитную карточку и одновременно с этим Сэм просто развернулся на носках, на знак прощания кивая Хэтфилду.

- Всего хорошего, Сэм. - кивнул в ответ ему Хэтфилд, начиная медленно подниматься по ступеням вверх. - Всего хорошего.

Стеклянная дверь, через которую время от времени проскакивали люди, безмолвно отворилась и Сэм, выжатый до последней капли, переступил длинный порог места, которое он ненавидел и ненавидит всю свою жизнь. Ветер разнёс сбитые патлы в разные стороны и принёс осторожное, покалывающее в пальцах облегчение телу, пропитанному потом.

Машина стояла прямо перед Сэмом, словно ждала его ничуть не менее нетерпеливо, чем верная Импала Дина чуть дальше от неё. Винчестер отворил дверь благодаря ключам и проскользнул на водительское сиденье, зная, что сейчас ему не следовало бы браться за управление машиной. Не следовало бы.

Рычание двигателя сотрясло салон.

***

Рывок автомата передачи - и машина несётся по едва ли заполненным лесным дорогам. В отражении стекла виднелось словно покрытое серой пеленой бледное лицо Сэма, а пальцы сжимали руль аж до их скрипа.

Сердце Сэма билось в груди как бешеный мотор, сливаясь с покрывающей его липкой паутиной эмоций. Он рванул руль вправо, машина завизжала шинами и взметнула тучу пыли, окутавшую её тёмным облаком. Потому что с каждым поворотом в голове приносилась мысль о том, чтобы вывернуть руль чуть правее от себя и пригвоздить капот к толстому стволу дерева.

Сэм почувствовал, как каждая кость в его теле ломит от напряжения. В этот момент зазвонил телефон и его резкий звон пронзил тишину леса, на миг оглушая Сэма. Сэм нехотя вытащил его из кармана и спустя мгновение колебания затормозил у конца широкой проездной тропы, слева которой, по самому краю, выступало широкое ограждение. За ограждением был небольшой обрыв, внизу которого плескались волны холодной воды, прибиваемой к камням ветром.

Распахнув дверь, Сэм впустил внутрь салона свежий лесной воздух, пахнущий смолой и сырой землёй. Подошва кроссовок практически сразу же раздавила шишку под ногами, рука выхватила из кармана телефон вместе с пачкой сигарет, одна из которых в следующую секунду оказалась зажата между зубами.

- Да. - бросил он в трубку, щёлкая под сигаретой зажигалкой. На экране телефона виднелся не подписанный номер.

Гора Бэар громоздилась перед ним как гигант, её вершина терялась в туманной дали. Тут было спокойно - и вне зависимости, что он изначально хотел отправиться в сторону заброшенного поля вдали Нью-Йорка. Тишина леса была пронзительной, только отдаленный шёпот птиц нарушал её спокойствие.

Сэм затянулся сигаретой, выпустив облако дыма, которое легко растворилось в лесной тишине. Он почувствовал, как горячий дым проходит по горлу, к сожалению отнюдь не принося удовлетворения, пока в телефоне странно молчали.

- Я не настроен ждать. - выплюнул он, вновь кладя на губы сигарету, отчего слова вышли сдавленными. - Кто это?

- Привет, Сэм. - тихо произнёс голос Джоди Миллс на том конце.

Сэм едва не поперхнулся. Тревожный выдох сорвался с его губ, пальцы резко стряхнули пепел с сигареты.

- Джоди? - переспросил он.

- Привет, Сэм. - мягкий голос Джоди пронзил Сэма аж до корки волос. Ему слишком сильно захотелось отбросить телефон в сторону и забыться в сигарете, а не банально понимать и думать о том, зачем Джоли позвонила ему. Джоди, с которой он не общался более, чем три с половиной года. Джоди, что сумела ему большую часть жизни заменить ему маму. - Я бы... Я бы хотела поговорить, хорошо?

Сэм шарпнул ногами в потёртых кроссовках сорванную ветром с деревьев зелёную листву.

- Джоди...

- Я знаю, что случилось, мне сообщили. - перебивая его, Джоди выдержала небольшую паузу и продолжила. - Милый, ты можешь об этом поговорить со мной. Я выслушаю, ладно?

- Я не хочу. - выдохнул Винчестер, делая глубокую затяжку, чувствуя, как дым пропитывает его изнутри, и возложил руку на колени. - Прости.

- Бобби умер три часа назад. Ты исчез. Дин в ужасном состоянии - в ничуть не худшем, чем ты, мальчик. Поверь, Сэм, Бобби всем нам был...

- Не надо. - прервал её Сэм. И почувствовал, как вокруг похолодало. Как искры мороза пронеслись вдоль его позвоночника. - Лучше не надо. Прости, Джоди, но я сейчас не хочу разговаривать.

Между ними повисла глубокая пауза - такая же глубокая, как и затяжки Сэма после. Тишина тянулась вечностью. Сэм чувствовал себя запертым в этом лесу, как в жарко нагретой печи. Хотелось убежать, спрятаться, но в то же время остаться здесь, в этом беспокойном уединении, и просто не думать ни о чём.

- Я понимаю, милый. Позвони мне, когда сможешь, хорошо?

Ветер потрепал волосы Сэма, словно желал зарыться в них и создать собственную причёску вместо того вихря патлов на голове. Сэм нервно заправил волосы за ухо, как будто хотел укротить не только свои мысли, но и порывы, которые неумолимо трепали его не только снаружи, но и внутри.

- Я не знаю, Джоди. - наконец произнёс он, перебрасывая телефон с одной руки на другую. - Прости, пожалуйста.

С динамиков послышались какие-то негромкие шорохи.

- Не надо извиняться. Всё в порядке. И, пожалуйста, сообщите мне, когда будут... Похороны. - голос Джоди сорвался.

Сэм закусил губу изнутри.

- Обязательно. - вновь щёлкнул затвор тяжёлой паузы. - Обязательно, Джоди.

Когда именно в его уши ударились пустые гудки - Сэм не знал, продолжая держать аппарат у уха. Некоторое время он просто сидел на водительском кресле, постукивая ногой по сырой земле, покрытой грязью от недавно прошедшего дождя, и сжимал до боли телефон. Он сидел так до тех пор, пока не отмер, отбрасывая гаджет на соседнее пассажирское сиденье и зарываясь пальцами в свои же растрёпанные патлы.

Он до сих пор не мог осознать этого. Он попросту не мог принять мысль, кричащую о том, что Бобби Сингер, заменивший ему отца, ставший ему отцом... Мёртв. Что нужно будет планировать похороны. Похороны! Бобби Сингеру, которого мог полюбить каждый, кто познакомился бы с ним, и которого любили десятки, а то и сотни людей, как наставника и как человека, на которого можно было положиться.

Сэм зажевал зубами конец сигареты, мгновенно почувствовав от неё горьковатый привкус во рту. Его рука метнулась вниз, вырвала с губ бумажку и в ярости отбросила её в сторону, даже не туша.

- Блять. - метнулось раненной птицей в тишине.

И Сэм выскочил с машины, словно ожог получил. Его тело дрожало в неконтролируемой судороге, он рванулся к ограждению, в желании ухватиться за него, чтобы не упасть. Пальцы вонзились в железо, хватались за шершавые трубы, но его тело продолжало трястись в неистовом приступе паники. Сэм повалился на железо, задыхаясь, словно погружался в ледяную воду, находящуюся под ним. Он не мог дышать, не мог думать, не мог ничего, кроме как бороться с волной паники, которая накрыла его с головы до ног.

Сердце колотилось громче обычного, в груди защемило и с глаз просто покатились слёзы, больше не сдерживаемые. В глотку бился холод, словно кто-то наложил туда пару кубиков льда, ноги вновь стали ватными, будто о смерти Бобби ему сообщили вот только что.

Дверь машины осталась открытой. А Сэм дрожал, оседая на землю и прислоняясь спиной к ограждению. Руки практически мгновенно вцепились в лицо, растирая стекающие слёзы руками. Плотно сжатые губы подрагивали, но не выпускали из себя ни звука.

С детства Сэм был прекрасно осведомлён, что такое паническая атака и как она работает. Но единственное, чему его никто никогда не учили, - это способности их останавливать. Да, в больнице этим занялся Хэтфилд, представив Сэму способ дыхания «по квадрату» - простой и действенный. Он заключался в том, что следовало делать вдох на протяжении четырёх секунд, далее на столько же задержать дыхание. После следовал выдох за четыре секунды и вновь задержка дыхания.

И так «по квадрату».

Но сколько бы сейчас Сэм ни пытался себя взять в руки, - ничего не выходило, даже нормально вздохнуть. Его просто прорвало, хотя после того, как врач сообщил им с Дином о том, что Бобби... мёртв, слёз он и вовсе не ждал. И даже глубокий вдох не успокоил его, вынуждая просто потеряться в приступе паники и нырнуть в неё с головой, - прожить её.

Казалось, что у ограждения сидит не человек, вздрагивающий на каждый всплеск воды под собой. Казалось, что то сидит лишь скуксившееся его подобие, неспособное на разговор и спокойствие. Казалось, что Сэм превратился сейчас в ребёнка, которого никто не мог успокоить. Которого никто не мог услышать.

***

Сэм едва ли осознавал, сколько времени прошло и когда он поднялся с земли, всё ещё чувствуя, как его трясёт. Он вряд-ли понимал, что стоит у самого ограждения, опираясь на него, и глядит вдаль, созерцая едва ли колышущуюся от ветра воду. И даже не чувствовал, как горят его щёки после того, как он растирал их, стирая блядские слёзы.

На самом деле это было мерзко. Для Сэма, знавшего всю жизнь, что нельзя позволять панике настолько захлёстывать его, это было мерзко. Но хватало только одного понимания, что Бобби больше нет, хватало только одной мысли об этом - как Сэма практически сразу же начинало выворачивать со всех сторон.

Бобби нет. Бобби больше нет. Его нет.

Сэм слышал, что существует пять стадий того, как люди переживают утрату кого-нибудь близкого - сначала шло отрицание, после гнев, дальше торг, потом депрессия и, наконец, принятие. И Винчестер в это не верил.

Да, он будет отрицать это до последнего. Он будет злиться на весь мир. Будет торговаться и отрицать то, что Бобби больше нет. Будет чувствовать себя ужасно в это же время. И, возможно, когда-нибудь придёт принятие. Но он не собирался верить в то, что было в его глазах неподтверждённым, редким и неправдоподобным.

Легче было забыть об этом.

Сэм резко отстранился от ограждения, словно только придя в себя, и сделал два длинных шага назад. Он уже был спокоен. Не впервые было ему переживать паническую атаку или же утрату, - но вихрь внутри него нельзя было унять. Потому он лишь развернулся на пятках, более не в силах глядеть на кружащуюся в его сознании воду под ним, и направился к своей машине, всё также стоящей перед ним с распахнутой настежь дверью со стороны водительского сидения.

Сэм косвенно пробежался взглядом по горе Бэар. Её вершина, скрытая в вечерних сумерках, казалась ему сейчас угрожающей, словно она давила на него всем своим весом. Он поспешно сел в автомобиль, прячась от этого мрачного великана, и с силой захлопнул дверь, отгораживаясь от внешнего мира и от самого себя.

Время было ехать домой. Как бы более ни не хотелось оставаться наедине с собой и с сотней мыслями. Дрожащие руки легли на руль, глаза метнулись к зеркалу заднего вида в салоне и Сэм, увидевший себя в отражении, - больным, с опухшим лицом и красными, налитыми глазами, - практически сразу же поднял зеркало вверх, не позволяя стеклу отражать его самого.

Дорога расплылась за окнами, превращаясь в тусклое разноцветное пятно.

***

Квартира казалась слишком пустой. Сэм, бросив связку ключей на стул в коридоре, стянул верхнюю одежду, с которой практически сразу же вытащил визитную карту Хэтфилда, и прошёл внутрь своей спальни, практически сразу же сваливаясь на кровать. Отворилась прикроватная тумбочка и Сэм сунул картонку туда, с грохотом захлопывая выдвижной шкафчик. И забравшись на матрас с ногами, Сэм пустым взглядом уставился на стену перед собой.

Всё ему сейчас казалось сюрреалистическим. До невозможности глупым и бесконечно растянутым.

Глаза пробежались по стоящему у окна мольберту, держащему на себе занавешенный серой тканью холст. И Сэм безмолвно пялился в его сторону, вспоминая совершенно недавний разговор с Дином, когда они сидели той ночью в булочной и пили кофе.

- Это было идея Бобби. - бросил во время длительного молчания между ними Дин, хмуро перекатывая остатки напитка по дну стакана.

- Что? - не понял Сэм.

- На твой день рождения именно Бобби предложил мне подарить тебе мольберт с холстом. Цитируя его, «ты должен вспомнить прошлое и отдаться ему на позитивной ноте». - Дин хмыкнул, пряча тогда отнюдь не настоящую улыбку в стакане.

Казалось, что со временем Дин и вовсе забудет – каково это, улыбаться по-настоящему, просто так, даже незнакомому человеку, идущему мимо него по улице, – и будет таким же, как и Сэм. Неулыбчивым, угрюмым, тяжёлым на восприятие и знакомства.

- Правда? - негромко переспросил тогда Сэм.

Но сейчас понимал – правда. Это было очень даже в стиле Бобби Сингера. В стиле человека, что не боялся и не стеснялся собственного прошлого, чему учил и остальных.

Сэм хотел было зарыться под одеяло и забыться сном. Он уже представлял себе, как вновь тревожно будет спать, отгородившись от всего мира. Но его рука, словно заведённая, потянулась к одеялу и резко остановилась. В голове застучала мысль, что сон не принесёт облегчения. Вместо этого – лишь глупые попытки уснуть, во время которых он проворочается на постели,  после чего и так бросит подобное.

И Сэм медленно опустил ноги на пол, словно тот был диким, оскалившимся животным, что мог в любую секунду атаковать. Пальцы мгновенно поджались от холодного контраста.

За окном прозвучали очередные, привычные Браунсвиллу дебоши шатающихся по улице пьяных и наркоманов. Но Сэм ничего не слышал, словно в прострации, под стук сердца в ушах, пересекая расстояние между кроватью и мольбертом.

Холст, краски, оттенки, заполнение пустоты, убивающей его сейчас изнутри, могли позволить ему выплюнуть все чувства наружу, добавить красного и оранжевого, смешать картину с его яростью и ненавистью, которая плескалась где-то глубоко внутри него.

- Это всё испортит. - невольно выдохнул Сэм, прикрывая глаза.

Тема картины будет испорчена и этого Сэму не хотелось – но он всё равно остановился у зашторенного окна, перед которым стоял триногий мольберт. Ухватившись за концы полотна, Сэм сорвал его, позволяя ткани плавно опасть на пол, и уставился на давние засохшие в местах мазки его кисти.

Каждый из них перерастал в картину, появившуюся благодаря Бобби. Незавершённую картину, но заключавшую в себя все ощущения Сэма за последние несколько месяцев. Благодаря Бобби Сэм сейчас глядел на знакомую ему крышу, словно через магический портал, подобный на те, что появляются в мистических фильмах, – а на ней стояла, упираясь в каменное ограждение,