Во сне я стояла в комнате, освещённой мягким, тёплым светом, почти как в один из тех спокойных дней в замке. Комната была странно знакомой и уютной, но сердце билось быстро, словно предчувствуя что-то неладное. Я обернулась, и в этот момент увидела его — Чонгука. Он стоял у стены, улыбающийся, весёлый и протягивал мне руку.

— Иди сюда, — тихо произнес он, его голос звучал ласково и завораживающе.

Я хотела сделать шаг навстречу, но что-то останавливало меня. Взгляд скользнул в сторону зеркала, стоящего в углу комнаты, и сердце замерло. В отражении не было Чонгука. Вместо него там неистовал дракон. Громадный, царственный, опасный хищник, чьи глаза полыхали золотым огнём, полным неукротимой стихии. Его когти царапали пол, а тёмные крылья мерцали в свете. Дракон смотрел на меня как на свою добычу — с жаждой обладания и подавляющей силой.

Чонгук же улыбался мягко и спокойно, продолжая протягивать мне руку.

— Ну, чего ты? — спросил он с улыбкой, будто я была маленькой девочкой, робеющей на пороге.

Дракон в зеркале, напротив, рыкнул в ярости от моего непослушания. Как я смею не подчиниться?! Но было одно общее — они оба смотрели на меня так, как никто прежде не смотрел.

Голос Чонгука изменился, стал хриплым. Его грудь пронзили чёрные, словно корни, полосы яда, сжимающие его словно оковы. Он с трудом дышал, его спокойная улыбка исказилась, а в воздухе послышался зловещий рёв дракона.

— Иди ко мне... — прохрипел Чонгук, голос слился с ревом зверя, а в зеркале дракон разбил крылом отражение, осколки стекла посыпались на пол.

Я дёрнулась, открыв глаза.

Шум был настоящим. Я выглянула в окно и застала ссору двух торговцев, не разъехавшихся на узкой улочке. Кувшины с молоком разбились, побились яйца, мужчины норовили подраться. Их разборка перегородила всю улицу, а сзади подпирали телеги. Кто спешил на рынок, а кто подвозил товары лавкам. Только мальчишки с газетами, да девушки с плетеными лотками сновали туда-сюда, перепрыгивая через лужи и осколки.

Город постепенно оживал. Я потянулась, смахивая остатки сна, но странное чувство тяжести на сердце не отпускало. Кажется, во сне я, наконец, разглядела то, о чем говорила Наина. Внутренний дракон Чонгука — сильный, гордый зверь, который с каждым днём будет вырываться наружу всё чаще, пока... Об этом думать не хотелось. Сначала нужно было его вылечить.

Я подошла к колбе с противоядием и придирчиво осмотрела жидкость. Всё было идеально: ни расслоения, ни осадка, ни изменения цвета. Противоядие готово. Завернув флакон в несколько слоев бумаги, я аккуратно положила его в сумку. Затянула наруч на запястье, где всё ещё пульсировала метка, и, накинув плащ, направилась обратно к своим дамочкам.

На улице было многолюдно, и я несколько раз оглядывалась, ощущая некое присутствие. Казалось, что кто-то следит за мной, но каждый раз, когда я поворачивала голову, никого не было.

Дорога к развалинам Академии была удивительно тихой, словно природа забыла обо всём, что произошло здесь раньше. Солнце светило, заливая мягким светом холмы и поля вокруг. Небо, покрытое пушистыми облачками, казалось бесконечным, а ветер играл в траве, придавая всему пейзажу вид спокойствия и умиротворения. Только развалины Академии чернели вдалеке.

Академии больше не существовало, её стены рухнули, оставив после себя лишь обуглившиеся обломки, как напоминание о том, что когда-то здесь был центр знаний и магии.

Я оглянулась на пепелище. Воспоминания всплывали одно за другим, но теперь они были не такими, какими казались раньше. Лекции, на которых я так усердно училась, преподаватели, которым поклонялись многие... Большинство из них оказались отвратительными людьми. Слова Наины о привороте продолжали звучать в моей голове, и вместе с этим открылась правда. Будто пелена спала с глаз, и теперь я видела всё в новом свете. Воспоминания о жизни в Академии больше не казались радужными. Существовал чёткий раздел между элитой и чудаками, а заносчивая молодёжь, жаждущая власти и признания, высмеивала тех, кто не вписывался в их круг. Твердолобые преподаватели смотрели на нас сверху вниз, заставляя нас преклоняться перед их «величием». Даже шутки, которыми я когда-то смеялась, теперь казались глупыми и жестокими.

Кажется, я стала хорошим лекарем вопреки всему этому. Смогла бы я сделать противоядие, если бы не сидела ночами за книгами сама, не жила в лаборатории, пока остальные предавались развлечениям? Вряд ли. Я училась не благодаря Академии, а несмотря на неё. И Дагар, который сделал мне татуировку с приворотом... Он ведь тоже был среди этого ученого совета. Почётный выпускник, лектор на замену. Гадость!

Я свернула с дороги на тропинку, ведущую к разбитой оранжерее, и поднялась по знакомому холму к грядкам, где когда-то росли магические растения. То, что я увидела, заставило меня рассмеяться. Агата и баба Мира, обе пыхтя, пытались затащить тяжёлый сундук на телегу. Каждое их движение казалось комичным: дамочки так увлеклись своей задачей, что, кажется, не заметили моё приближение.

— Давай, Мира, чуть-чуть ещё! — подбадривала Агата, почти подталкивая подругу.

Но в тот момент, когда они увидели меня, их лица расцвели улыбками, и они чуть было не упустили груз. Сундук съехал бабе Мире прямо на плечи, отчего та заверещала и согнулась почти пополам.

— Чёрт бы его побрал! — простонала она, пытаясь удержать сундук, который явно собирался прихлопнуть её своей тяжестью.

Я бросилась на помощь, подхватив край сундука, и вместе мы кое-как затащили его на телегу. Сундук оказался невероятно тяжёлым, таким всех троих можно было прихлопнуть без труда. Когда мы, наконец, справились, я отдышалась, оглядываясь на Миру, которая потирала поясницу и с трудом держалась на ногах.

— Боже, что у вас там такое? — спросила я, убирая прядь волос с лица.

— Приданное твоё, — заявила баба Мира, выпрямляясь с кряхтением. — Что ж ещё! Мы же обещали.

Я вздохнула, осмотрев их «добычу». Конечно, приданое — это важно, но в свете последних событий... это было как минимум смешно.

— Боюсь, у меня плохие новости, дамочки, — тихо сказала я, глядя на них.

* * *

— В замок я с вами не поеду и замуж тоже не пойду. По крайней мере, сейчас...

Я вздохнула, но всю драматичность сцены разрушил жалобный крик осла. Бедняга явно проклинал свою жизнь. Никогда не думала, что в ушастом может быть столько артистизма.

— Что с ним? — изумленно спросила я, пытаясь определить, откуда доносятся крики.

— Побрили маленько, теперь ему колется, — отмахнулась баба Мира.

Надо сказать, что ответ породил еще больше вопросов. Зачем брить осла, куда спрятали бедное животное, откуда взялось приданное и что там вообще? Я чувствовала, как моя решимость попрощаться с дамочками тает. Собрав волю в кулак, я заявила:

— Агата, Мира, спасибо вам огромное, но мне нужно побыть одной и во всем разобраться. Я устала быть чьей-то невестой.

— А как же твой дракон, больной? — всплеснула руками вдовушка Агата.

Я протянула дамочкам холщевую сумку.

— Это передадите ему через Герхарда, а это — я сунула в руки бабе мире свернутый в трубочку лист, — держите при себе на случай, если противоядие разобьется. Это рецепт, любой хороший лекарь сможет повторить.

Я пошарила рукой по сумке, в сотый раз проверяя, там ли третий флакон с противоядием — запасной.

— Но как же, — попыталась возразить баба Мира.

— Как и что я вам сейчас объясню, но самое главное — никто не должен знать, что я передала противоядие. Только Герхард.

Остальные полчаса ушли на подробные объяснения, как именно добраться до дворца, как сделать так, чтобы подошел именно Герхард, с какими словами вручить сумку. Внутри была записка для него. А записку Чонгука я вынула в последний момент. Слова казались то глупыми, то наоборот высокопарными. Главное, он все равно меня не поймет, наверное. Все это время осел жалобно ныл, а я порывалась проведать его и посмотреть. Мира с Агатой не пустили меня к скотине, но забрали успокаивающую раздражение мазь. Заодно и бальзам для роста волос. Надеюсь для шерсти он подойдет.

Дамочки, конечно, пытались меня отговорить, только я знала одно. Еще раз увижу Чонгука и уже не сбежать. Убедившись, что дамочки меня поняли, я распрощалась с ними и вместе с вещами вернулась в город как раз к моменту, когда собирался отплывать караван.

Вереница кораблей с людьми и товарами раз в неделю сплавлялась по реке, чтобы за два дня достигнуть порта и отправиться через океан в южные земли. Таков был мой план. Наняться лекарем на морской корабль и уплыть. Мира и Агата точно справятся с заданием, передадут противоядие, и Чонгук будет спасен. А мне просто необходимо побыть наедине с собой. Мне хотелось самой принять это решение. Взять жизнь под контроль.

Услышав о моем намерении плыть до океана, капитан речного каравана принялся отговаривать меня. Осенняя река полноводна, течение быстрое из-за дождей в горах. А еще перед зимой особенно лютуют разбойники, которые пытаются награбить побольше, прежде чем воду скует лед. Женщин по осени капитан не возил принципиально, но, как я и думала, лекарь в пути был ой как нужен.

Речной караван представлял собой длинную вереницу барж и лодок, связанных между собой толстыми канатами. Каждое судно, деревянное и обветренное, было нагружено до предела — на палубах возвышались бочки с продовольствием, тюки с тканями, ящики с инструментами и другой товар. По краям некоторых судов были установлены небольшие башенки с натянутыми парусами, помогающими управлять курсом. Над головой возвышались мачты с флагами, на которых развевались гербы торговых компаний, а где-то над водой слышался ритмичный скрип — это были огромные деревянные шестерни, приводящие в движение весла.

Караван охраняли несколько стражников. Их фигуры были отчётливо видны на корме и носу каждого судна — они настороженно оглядывались по сторонам, держа в руках длинные копья. Даже в тумане осеннего утра виднелись их серые плащи, и время от времени на воде раздавались грубые окрики.

Мне стало как-то не по себе, я поспешила закутаться в свой шерстяной плащ. Капитан выделил мне место на барже, до которого пришлось добираться, перелезая через тюки. Какой-то подозрительного вида тип в черном капюшоне попытался подсадить меня, похоже, чтобы облапать. Я с трудом отбрыкалась.

Пожалуй, капитан был прав. Не самое лучшее время для путешествия, но пути назад не было. Я устроилась на лавке, сколоченной из досок, укрылась плащом и попыталась стать неприметной. Только взгляд того громилы в капюшоне все еще чувствовался. Бррр...

Я прикрыла глаза, попыталась успокоиться, но в голову лезли дурацкие мысли. Вдруг Герхард не поверит дамочкам? Или доверит зелье Жану и флакон выскользнет и разобьется. Глупости! Или нет? У Жана от волнения потеет ладонь, а еще он иногда забывает, что вместе руки у него крюк. А если деревянный протез Герхарда застрянет в ступенях и он спотыкнется? Нет, это уже бред. А если зелье отнесут не Чонгуку, а королю. Король может запретить выпить его, ведь я в его глазах предательница. А что, если это он решил отравить собственного сына?

Я понимала, что большинство мыслей глупые, но успокоиться не могла. Наверное, нужно было самой принести, рискнуть оказаться в темнице, лишится Дара, но принести. Я так мастерски взвинтила сама себя, что была готова выскочить из каравана и бежать в замок. Но в этот момент баржу сильно качнуло.

Мы начали отплывать.

Я подняла глаза и увидела, как прямо передо мной плюхаются две фигуры в капюшонах. Тот самый громила и мужичок поменьше, с щербатыми зубами и шрамом через нос.

— Зарасти, милочка, попутчиками будем.

* * *

Я сделала вид, что ничего не услышала. Словно и вовсе глухая, не обратив внимания на их появление, полезла в сумку за своими записями. Ощущение тревоги не покидало меня, но я постаралась сосредоточиться на работе. Эти страницы, на которых я делала заметки для зельеварения и противоядий, давно стали для меня чем-то вроде спасительной ниточки. И вот, держа в руках потрёпанные листы, я почувствовала странное облегчение, как будто вернулась в своё безопасное пространство.

Щербатый, тот, что с отвратительным шрамом через нос, похоже, быстро потерял интерес ко мне. Он начал ходить по барже, словно хищник, высматривающий, кого бы потревожить. Несколько пассажиров — всего человек шесть — старались не встречаться с ним взглядом. Кто-то сделал вид, что заснул, кто-то погрузился в разговор, надеясь, что это отпугнёт нежеланного собеседника. Только один человек оставался совершенно неподвижен — высокий мужчина в чёрном плаще, сидевший у самого края баржи. Он ни разу не шевельнулся и не поднял головы, словно был замершей статуей. Я с трудом могла различить его лицо под глубоким капюшоном, но чувствовала, что его присутствие наполняет воздух неясной тревогой.

Я сделала всё возможное, чтобы смотреть в другую сторону, боком к этому незнакомцу. Поворачиваться к нему спиной было бы глупо и, честно говоря, жутковато. Что-то в нём меня настораживало, хотя я и не могла объяснить себе, что именно.

Тем временем в одном из углов баржи кто-то тихо пожаловался на тошноту. Я обернулась и увидела бледнеющего охранника, который отчаянно цеплялся за край борта. Решив помочь, я быстро сверилась со своими записями. Да, всё верно: травяные шарики из сушёной мелиссы и мяты отлично помогают при укачивании и тошноте. Мелисса успокаивает желудок, а мята освежает и снимает спазмы.

Я открыла свою сумку с лекарствами, доставая нужные шарики.

— Возьмите, разжуйте это, — сказала я мягко, протягивая лекарство охраннику. — Должно помочь.

Мужчина посмотрел на меня с недоверием, но, видимо, ощущая себя действительно плохо, взял лекарство и начал жевать. Спустя несколько минут цвет начал возвращаться к его лицу, и он благодарно кивнул.

— Спасибо, девушка. Полегчало.

В этот момент позади меня раздался грубый голос Щербатого:

— Лекарь, значит?

Я обернулась и встретилась с его пронзительным взглядом. Его ухмылка и искривлённые зубы делали выражение лица ещё более неприятным. Вежливо улыбнувшись, я попыталась его обойти.

— Вот понабрали, да? Ему караван охранять, а он рыб кормит.

Не отставал Щербатый. Я огляделась в поисках начальника каравана. Сослаться бы на срочный разговор и сбежать, но как назло никого не было видно.

— Дорога-то опасная, верно?

— Наверное.

— А вы зубы мои не посмотрите? Раз лекарь. А еще у меня странное пятно появилось ну там... после маменьки одной.

Я не сдержала стона.

— Показывайте свои зубы, пятно смотреть не буду, — твердо заявила я.

Щербатый послушно открыл рот, в котором не было половины зубов. При этом те, что присутствовали, были в великолепном состоянии. Белоснежные, крепкие, как у лошади. А вот десна снизу воспалилась.

— Вам что, зуб выбили недавно? — догадалась я.

— Ага, за пустую болтовню.

Похоже, это его ничему не научило. Вздохнув, я начала рыться в поисках мази.

— Скорее всего, у вас корень обломался и остался в десне. Приплывете и к дантисту, а пока я дам вам мазь.

Щербатый не ответил. Мужчина замер, настороженно всматриваясь в берег. Я не успела ничего сообразить, здоровяк, все это время сидящий молча, метнулся в мою сторону. Он буквально снес меня, опечатывая собой в тюки. Над ухом что-то просвистело. В деревянную палубу воткнулось несколько стрел.

Я зажмурилась, на секунду поддаваясь панике, а потом до моего нюха донесся запах серы и дегтярного мыла.

* * *

Запах серы и дегтярного мыла толкнул меня в воспоминания. Я мысленно оказалась в горячих источниках: густой пар, обжигающая вода, кусок обычного мыла, грубая мочалка на коже. Эти образы неожиданно смешались с настоящим, когда я резко дёрнула капюшон и встретилась взглядом с парой медовых глаз, в которых поблескивали золотые искры. Чонгук! Этот взгляд я бы узнала где угодно.

— Ты! — крик вырвался из моей груди, только я не смогла понять радостный или гневный.

Не до копаний в себе. Свист стрел стих, на смену ему пришли крики, которые эхом разносились по реке.

— Атака!

Разбойники, выбрав момент, набросились на караван. Они появились внезапно, выскользнув на лодках из ближайшего прибрежного укрытия, они тут же принялись окружать караван. В руках у них были луки и копья, и двигались они быстро и слаженно. Явно грабили не в первый раз. Первая лодка причалила к барже прежде, чем охранники сообразили оттолкнуть ее гарпуном. Разбойники успели высадиться из лодки и броситься к центру каравана, где был основной груз и командный состав.

По счастью, наша часть каравана, казалось, мало интересовала разбойников. Баржа была забита тюками с вещами, какими-то крупами. Навалено было столько, что можно было спрятаться за грузом, как за стеной.

Щербатый скинул свой плащ, обнажая стальную кольчугу. Выхватив кривую саблю, он сплюнул промеж зубов и с радостным криком ринулся в бой. Выглядел он так лихо, что до последнего не было понятно, на чьей стороне он собрался воевать. Щербатый размахивал саблей так, будто ждал этого момента всю жизнь.

Чонгук застонал, открыл один из мешков и достал оттуда шлем. Громко свистнув, он метнул его Щербатому. Тот поймал не глядя и водрузил на голову. Дальше я не разглядела потому, что Чонгук заставил меня пригнуться.

На нашу баржу начали сбегаться немногочисленные пассажиры, не имеющие смелости или возможности сражаться. Две женщины, стайка детей и бородатый дед.

Перепуганные люди, которые в начале атаки сидели молча и тихо, теперь, как муравьи, вылезли из своих укрытий. Они торопились спрятаться за тюками, надеясь, что это послужит им хоть какой-то защитой. Чонгук, видя их беспомощные метания, буквально за шкирку перетаскивал одного за другим. Каждый его жест был точным, уверенным, будто он контролировал всё, что происходит вокруг.

Из укрытия толком ничего не было видно, кроме редких силуэтов на фоне движущихся теней. Крики, удары металла о металл и плеск воды сливались в хаотичную какофонию. Временами до меня доносились слова, но всё звучало отрывисто, как будто происходящее было где-то далеко. Я только уловила крик капитана:

— Руби канаты!

Видимо, охрана пыталась удержать разбойников, не позволяя им рассредоточиться по всему каравану. Где-то впереди свистнули гарпуны, и, кажется, несколько лодок с нападающими удалось оттолкнуть, но это была лишь часть проблемы. Обстановка на борту оставалась напряжённой, и крики людей, взволнованные и полные страха, только усиливались.

И тут сквозь шум до меня донёсся пронзительный зов:

— Помогите!

Я безошибочно узнала крик раненого. Я посмотрела на Чонгука, чувствуя, как сердце забилось быстрее. Он перехватил мой взгляд, и все понял без слов. Одним махом он перепрыгнул через стену из тюков и исчез из виду. Всё это произошло так быстро, что я едва поняла, что произошло. Через мгновение Чонгук вернулся, таща на руках стражника. Его лицо вояки было искажено болью, а нога — беспомощно свисала. Видимо, кто-то из разбойников ударил его мечом, и я сразу поняла: бедняге перебили артерию. Кровь текла сильно, оставляя тёмные пятна на его форме.

Чонгук положил его передо мной, а затем пододвинул чемодан с лекарствами. Если минуту назад я была близка к панике, то сейчас выдохнула и взялась за работу. Нужно остановить кровь, тогда есть неплохие шансы на спасение ноги.

Я думала Чонгук бросится в бой, но вместо этого он остался защищать пассажиров. Не обращая внимания больше ни на что, я занялась делом. К счастью, выглядело все гораздо страшнее, чем оказалось на деле. Я подняла голову, чтобы улыбнуться Чонгуку, но увидела, что дракон замер, обнажив меч. Его лито все так же оставалось спокойным, с таким выражением он сидел на троне, прогуливался по горам, читал книгу, но мышцы на крепком теле были напряжены.

Не успела я моргнуть, как на палубу выскочило два